Госпожа аптекарша или как выжить в Германии XVII века - Людмила Вовченко
Ханна тихо присвистнула, прикрываясь занавеской.
Грета улыбнулась, как улыбаются человеку, который попросил у пекаря рецепт города из муки и соли.— Мыло без запаха сделать можно, — сказала она. — Рецепты я не продаю.
— Графиня оплатит щедро. — Щедрость не увеличивает долю золы и не ускоряет омыление, — мягко отрезала Грета. — Графиня хочет мыло — будет мыло. Рецепт останется в Линдхайме.Камердинер поднял бровь на высоту новых перчаток.
— Тогда количество. Десять десятков брусков и двенадцать фляг воды. Сегодня к вечеру. — К вечеру у меня готово то, что успевает высохнуть. Остальное — завтра и послезавтра. — Heute, — жёстко повторил Рихтер. — Сегодня.Вежливость у Греты закончилась аккурат на фразе «сегодня».
— Передайте её светлости: мыло варит огонь и время, а не камердинеры. Если вас торопит судьба — купите у свечника воска, у меня — правда.Он побледнел от такого количества кислорода.
— Тогда графиня обойдётся без ваших услуг. — И без чистых рук, — кивнула Грета. — Это её право.Рихтер поклонился, как укололся шпилькой, и уже повернулся к выходу — но Грета задержала взгляд на его перчатке. На манжете — капля чего-то желтоватого, жирного, с тёмной крошкой. Камердинер заметил её взгляд, слишком быстро спрятал руку.
Запах — едва уловимый: мышиный мускус, дешёвый. Точно не «графский». И печать на конверте, который он оставил — «для приличий», — была выдавлена не гербом, а его зеркальным отпечатком. Не герольд, а левша-скороспел.— Ханна, — тихо сказала Грета, когда колёса кареты смазали площадь своей важностью, — ставь чай. У нас гости — не наши.
— Вы думаете, это подстава?
— Думаю, это аптекарь из Аугсбурга, который привык покупать людей вместе с мылом. ---Для ясности Грета пошла по короткому пути: к Фогелю.
Тот появился через четверть часа — с выражением лица «я не вмешиваюсь, я просто здесь». Грета положила на стол конверт «графини». — Посмотрите на печать. Он прищурился. — Зеркальная. И герб… странный. «Рысьи лапы» — это у фон Гольдталей, да. Но девиз написан с ошибкой. Так не пишет дворцовый писарь. — Дальше можно не продолжать, — заключила Грета. — «Графиня» — фантом. Кто-то хочет рецепт. Или — скандал, если мыло «не будет готово к вечеру». — Или — проверка на жадность, — кивнул Фогель. — Вы выдержали. — Я не выдержала, я посмеялась. Это легче.Фогель улыбнулся настолько, насколько позволяет его анатомия улыбок.
— И всё же будьте внимательны. Такие «камердинеры» не уходят с пустыми руками. — У меня много чистоты. Если он украдёт — поделюсь. ---Во второй половине дня, когда в лавке было многолюдно, на пороге с гоготом возникла гусыня. Влетела, как лавина, и принялась выяснять отношения с отражением в медном тазу, принимая его за соперницу.
— Грета! Это гусыня фрау Клаус! — в ужасе воскликнула Ханна. — Она ревнивая, как три сватья! — Тогда «женскую воду» — для гусиного самолюбия, — отозвалась Грета и ловко накинула на птицу полотенце.Гусыня возмущённо завизжала, подпрыгнула и… сдернула зубами узелок с лимонным мылом, после чего гордо понесла добычу к выходу.
На улице началась погоня: два мальчишки, Ханна с половником, гусыня — трезубец апокалипсиса. Грета стояла в дверях, не вмешиваясь — правильный хаос лечит город лучше хмурых проповедей. В конце концов гусыня выплюнула мыло (слишком цивилизованный вкус) и гордо удалилась, а мальчишки, смеясь, принесли брусок обратно.— Видели? — торжествовала фрау Клаус. — Даже птица у вас стала чистой.
— Она стала смешной, — поправила Грета. — Что вдвойне полезно.Смех разлёгся по лавке мягким ковром. И именно в этот момент, когда все были заняты «гусиной хроникой», кто-то тихо дёрнул нижний замочек на боковой двери. Тонкий звук, не для неопытного уха.
Грета услышала.
Сделала вид, что ничего. Сунула руку под прилавок, нащупала маленький глиняный шарик — смесь уксуса, толчёного перца и пары её «секретов». — Ханна, подойди, — спокойно сказала она. — Держи кувшин.Дверца слегка приоткрылась — и внутрь просунулась чужая рука в слишком белой перчатке.
Грета не повернулась. Просто уронила шарик на каменные плитки и наступила каблуком. Шмяк. Пшшш. Воздух распух адским букетом: уксус, перец, горчица, горький дымок — смесь для «прозрения совести».— Ой! — заблеял снаружи чей-то голос. — Ой-ой-ой-ой!
Рука отдёрнулась. Дверь захлопнулась так резко, что гусыня за дверью пискнула от обиды (она вернулась посмотреть продолжение).— Накрыло, — удовлетворённо сказала Ханна, зажимая нос. — Кто это был?
— Камердинер, — кивнула Грета. — Теперь он пахнет так, что даже гербы плачут. ---Вечером явился Йоханн — в хорошем настроении и с явно подготовленной шуткой.
— Говорят, у вас сегодня новый клиент — гусыня. Надеюсь, она не просила рецепт. — Она просила зеркало, — невозмутимо сказала Грета. — Убедилась, что «та другая» гусыня из таза некрасива — и ушла гордой.Йоханн рассмеялся, а потом кивнул на закрытую боковую дверь.
— А это — что? — Окошко для ароматерапии. Сегодня я «лечила» одного камердинера от гордыни. — Сработало? — Он ушёл нюхать гордость у реки.Йоханн присвистнул.
— Между нами, фон Гольдталь действительно существует, — сказал он, присаживаясь на край стола. — Но графиня сейчас во Франкфурте. Печать — фальшивая, девиз — с ошибкой. — Угадаю: в Аугсбурге есть аптекарь, который очень любит рецепты других. — Любит. И ненавидит, когда женщины умеют считать лучше него. — Тогда у меня для него подарок, — сказала Грета. — Фальшивая «вода розмарина». Вкусная, но бесполезная. Пусть пьёт на здоровье.— Вы опасны, — с видимым восхищением произнёс он. — И…
Он замолчал, рассматривая её профиль. — И красивы, когда смеётесь. — Это оптический обман, — парировала она. — Смех всем идёт.— Но вам — особенно, — тихо настаивал он. — Давайте выпьем за гусыню, которая сорвала покушение.
— Только водой, — улыбнулась Грета. — У нас «сухой закон» до нового урожая. ---Ночь упала быстро — как крышка на ларец. Город стих, остались сторожевые
