Царствование Розы - Кейт Голден

— Насколько послушной? — спросил Лазарь, приподняв одну седеющую бровь.

— Настолько, насколько нужно.

После краткого, отрывистого кивка своего короля, Октавия освободила меня и Вина от чар, и угли испарились в туман.

не смотрел на меня, когда наши одновременные выдохи пронзили зал.

— Я знаю, ты считаешь себя очень храброй, — сказал Лазарь, выходя из воды. Его рельефные плечи и мощные, крепкие ноги не выглядели как у человека его лет. Они выглядели так, словно могли раздавить меня одним движением. — Что твой принц придет спасти тебя или что, как какая-нибудь героиня с мечом, ты удивишь всех и спасешь себя сама. Но будешь ли ты улыбаться и принимать это, как подобает королеве, украшенная драгоценностями и облаченная в роскошь Соляриса, или же будешь связана и заткнута по уши в моих темницах, как свиноматка для случки, — ты родишь моих наследников.

Его глаза разрывали меня на части, когда он приближался, и я боролась с желанием отпрянуть.

— Ты не избранная. Не героиня. Не предреченная спасительница царств. Ты, Арвен, всего лишь чрево. И останешься им до самого своего смертного часа.

Октавии не понадобились ее угли. Его слова могли с тем же успехом быть клеймом.

Я взглянула на него и подумала: когда-нибудь я увижу, как ты умрешь, и этот день не настанет никогда.

Но Лазарь не удостоил меня ответом. Он лишь позволил набросить на себя шелковый халат и удалился, оставив застывших, как изваяния, Вина и Мэддокса.

В глазах Мэддокса читалась хищная ухмылка, и моя шея и щеки горели от стыда. Я опустила глаза на свое бесполезное обнаженное тело и свои бессильные руки, все еще покалывающие от лайта.

— Пошли, чрево, — прошипел Мэддокс.

Вин, все еще стоявший на коленях на мокром полу, ничего не сказал.

Легкое журчание купален и шум водопадов заполнили мой разум, заменяя всю ярость и ненависть к себе. Все одиночество и отчаяние. Я пошла на нетвердых ногах, надела свое влажное, порванное ночное платье и последовала за Мэддоксом по той каменной лестнице. Вин тихо хромал позади нас.

Тихий плеск воды и журчание фонтанов заполнили собой сознание, затопив ярость и ненависть к себе. Всю боль одиночества. Я натянула порванную влажную сорочку и на подкашивающихся ногах пошла за Мэддоксом вверх по лестнице. Вин ковылял следом.

Октавия знала, что делала, когда заставляла его встать на колени. Горячий, свежий гнев просочился сквозь меня.

— Извини, — выдохнула я чуть слышно.

— А в чем, собственно, тебе извиняться?

— Они воспользовались тобой, чтобы сломить меня.

Вин покачал головой, каждый шаг заставлял его доспехи звенеть, а кудри шелестеть на его лице.

— Мне не следовало говорить тебе то, что я знал. Здесь везде уши.

Эти слова прозвучали в моем сознании.

Лазарь намеренно проигнорировал все ядовитые мысли, что я посылала ему в голову. Это было непохоже на него. На человека, который всегда стремился показать, насколько глубоко он может проникнуть в твое сознание и как ты не можешь ему помешать. Я никогда не забуду тот леденящий ужас, что испытала, когда он впервые ворвался в мой разум в Бухте Сирены. Как даже мои собственные мысли стали его

— Сегодня он не лез ко мне в голову. — Я едва пробормотала эти слова. Служанки и гвардейцы проходили мимо нас, пока мы шли по черно-белым стенам залов, и Мэддокс был всего в нескольких футах впереди нас, эта непрерывная мелодия сочилась с его губ.

Вин пожал плечами.

— Возможно, он не счел твои мысли достойными внимания.

Я угрожала ему. Говорила, что увижу, как он умрет. Он даже не усмехнулся.

Возможно ли, что сегодня он был слабее? Может, болен?

— Вин, зачем ему нужен мой лайт?

Вин оскалился так, что стало ясно — боль в колене усиливалась. Эти коридоры были бесконечными — извилистыми и полными головокружительных зеркал и потайных ходов. А те вычурные потолки с их арками и изящной лепниной, такие, такие высокие — все это было создано, чтобы вызывать головокружение и боль в усталых, беспокойных глазах.

— Лайт, который он собирает, питает все, — сказал Вин, поморщившись. — Этот город. Этот дворец. Его наемников. Его оружие. Всю военную машину Люмeры.

— Но он истощает меня, хотя я должна быть полна лайта, чтобы зачать. Он должен нуждаться именно в мой лайт.

— Ты чистокровная. Твой лайт сильнее всех, кроме его.

Разве Кейн не говорил мне, что многие Фейри и смертные в Солярисе стали зависимы от лайта, как только начали потреблять больше, чем производило их тело? Стал ли Лазарь зависим от него? Я была единственной другой живой чистокровной Фейри. Может быть, ему нужен мой лайт, чтобы поддерживать его собственный.

Он был слаб. Должно быть, так оно и было. Почему он не позволял мне иметь даже достаточно лайта для зачатия. Он и сам не мог произвести наследника.

— Вин…

Но гримаса Вина сказала мне то, что подтвердили его следующие слова.

— На сегодня вопросов достаточно.

— Только один…

— Я не могу.

Я остановилась на месте.

Вин поморщился от боли, последовав моему примеру, и потер ногу. Его поножи все еще были мокрыми там, где он стоял на коленях на скользком мраморе.

Конечно, он не мог обсуждать это со мной. Физически, морально — я подумала, что наша зарождающаяся дружба, возможно, буквально убивает стражника.

И это было глупо с моей стороны. Разве я не усвоила урок? У меня здесь не было союзников. Кто-то всегда слушает, всегда готов использовать тебя или твои слабости против тебя. Я не могла доверять Вину. Я была совершенно одна.

— Ладно, — сказала я, мои глаза уставились на пол, мое собственное отражение кроваво-красным и искаженным. — Я знаю.

— Мне жаль, Арвен. — Когда я подняла подбородок, Вин шагнул ближе, его глаза мерцали большей печалью, большей виной, чем я могла вынести. — Правда. Мне жаль. — Он снова схватился за колено, скривившись от боли.

— Стой смирно. — Прежде чем Мэддокс мог заметить, я опустилась на землю и прижала обе руки к больной ноге Вина. Жаждущий лайт выпрыгнул из моих кончиков пальцев, в восторге от того, чтобы сделать что-то, прежде чем его снова вырвут из моих вен.

Хрящ под его доспехами был старым и покрытым шрамами, но с той небольшой силой, что у меня была, свежие мышцы и сухожилия проросли под моими ладонями, укрепляя более слабые суставы, которые болели десятилетиями.

Когда последняя скудная капля моей силы просочилась в кожу Вина, я встала.

— Что… — Вин с недоверием согнул ногу. Проверил сустав и перенес на нее вес. Когда его