Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли
Я разрываюсь в освобождающемся плаче. Не уверена, что когда-нибудь плакала от счастья. Меня трясёт, как лист, рубец жжёт, и Хайдес снова прячет меня в объятиях. Укрывает шею поцелуями, опускается, чтобы коснуться губами щеки и лба. Делает это минуты, тянущиеся бесконечно, и я никогда в жизни не была так благодарна ему, как сейчас. Он заставляет моё сердце биться ровнее и даёт мне снова дышать.
— Почему ты ещё не спишь? — нарушает тишину. — Ты устала.
— Ты останешься со мной? — спрашиваю по-детски.
— Я не оставлял тебя ни на секунду.
Он мягко укладывает меня на простыни, голову — на подушку. Подправляет одеяло и касается моих губ лёгким поцелуем.
Мы улыбаемся друг другу. И правда, сон уже наваливается и тяжелеет на веках.
Лёгкая тревога всё ещё сидит под кожей. Будто что-то плохое может снова случиться. Не верится, что всё закончилось.
Я хватаю его за руку, прежде чем он отходит:
— Малакай?
— Всё позади. С нами всё хорошо, агáпи му. Спи.
Эпилог
РАЙ — ЭТО МЕСТО НА ЗЕМЛЕ
— «Меня зовут Малакай», — прошептал мальчик.
— «А я… Хейвен», — ответила она дрожащим голосом.
— «Тебе страшно?»
Она колеблется и выбирает правду: — «Да».
— «Не переживай. Однажды всё это кончится, и мы забудем».
— «Я забуду и тебя?»
— «Думаю, да».
— «А ты? Ты меня забудешь?»
— «Надеюсь, что нет».
Повисает пауза, и Хейвен снова говорит:
— «Мал…» — она осекается и едва улыбается. — «Кай?»
— «Да?»
— «Я постараюсь тебя не забывать».
Когда я просыпаюсь, у меня пересохло во рту и странно кружится голова. Я и так знаю, что снова проспала дольше обычного — как и в последние дни, — но сейчас это то, что нужно, чтобы прийти в себя. Комната залита цветами заката: через дверцу на балкон льётся оранжевый свет с розоватым отливом.
Я приподнимаюсь и оглядываюсь. Хайдеса нет. А если у меня и есть приоритет, так это поговорить с ним и задать все вопросы, которые копятся без ответа. Сон всё ещё стоит у меня перед глазами, и, как бы я ни повторяла себе, что это была не реальность, один только его вспоминать — уже страшно.
Пока я осматриваю каждый угол, что-то цепляет взгляд. На тумбочке сложенный листок. Тянусь, беру, разворачиваю и читаю.
Спускайся на пляж, как только проснёшься. Только оденься потеплее — воздух холодный.
Я оставил тёплые вещи на левом углу кровати.
Надень их и приходи ко мне.
Хайдес.
Я улыбаюсь. Убираю записку в ящик тумбочки и ищу одежду. Нахожу там, где он сказал: чёрные брюки и белый шерстяной свитер, который уже на ощупь кажется самым тёплым в мире. Я быстро натягиваю всё это — меня распирает любопытство, зачем эта встреча на пляже.
Со шнурками наперевес выхожу через дверь на балкон. Воздух ледяной, но вещи Хайдеса греют. Сворачиваю налево. Едва успеваю сделать пять шагов, как меня останавливают.
— Ты не туда.
Волна ностальгии, смешанная с тем, как обжигающе приятно слышать этот голос, накрывает с головой. Я медленно оборачиваюсь. Хайдес прислонился к низкой стенке, скрестив руки на груди. В руке — красное яблоко. На губах — лукавая полуулыбка, и у меня пропадает один удар сердца.
— Что, прости?
— Ты ошиблась. Дорожка к частному пляжу — вот с этой стороны, — поясняет он.
Я прикусываю губу:
— И как ты догадался, что я сверну не туда?
Он пожимает плечами:
— У тебя ужасное чувство направления. Я предположил, что понадобится моя подсказка.
Без всякого предупреждения Хайдес отрывает руки от груди и швыряет мне красное яблоко. Расстояние небольшое, а меткость у него безупречная. Я ловлю его на лету.
— Ты с ума сошёл? — мне почти смешно от этой странной выходки.
Хайдес делает пальцем «иди сюда». Я подчиняюсь, будто загипнотизированная, словно он заколдовал меня и его тело притягивает меня к себе.
Когда я подхожу, Хайдес наклоняется, и наши носы почти касаются.
— С этого всё и началось, помнишь? Западное крыло Йеля. Твоё полное отсутствие дружбы с указателями и аудитория для собрания первокурсников, которую ты никак не могла найти.
Я кривлюсь:
— А ещё ты, который принял мои руки за урну для огрызков и сунул мне объеденную яблочную корочку.
Он едва удерживает улыбку. Его глаза сияют — то ли от счастья, то ли от тоски, то ли от желания. Наверное, от всего сразу.
— В тот день я не мог выбросить из головы нашу встречу.
Я шутливо толкаю его плечом:
— Потому что ты уже был в меня влюблён.
Он хмурит брови:
— Нет. Я вспоминал твоё лицо, когда оставил тебе яблоко в руке, и хохотал сам с собой.
Пусть. Меня устраивает и эта версия. В глубине души я знаю, что между нами вспыхнуло сразу. Будь то взаимная несносность или непреодолимое притяжение — не так важно.
Если у каждого из нас есть книга, где записана вся наша жизнь, ясно одно: мы с ним должны встретиться уже в прологе — и дойти вместе до самого эпилога.
Хайдес протягивает мне ладонь:
— Пойдём на пляж?
Я вкладываю свою — переплетаю наши пальцы — и позволяю ему повести меня к боковой лестнице с балкона. За ней — узкая дорожка из кирпича, и чем ближе к пляжу, тем толще слой песка, скрывающий её под собой.
Я уже краем глаза угадываю, что там, внизу, но Хайдес заслоняет обзор:
— Закрой глаза — и открой, когда я скажу.
Я не спорю. Отчасти потому, что всё ещё уставшая, как выжатая после долгого сна, отчасти — потому что не хочу портить себе сюрприз. Замираю. Потом его руки обхватывают мою правую икру и приподнимают ногу. С меня слетают сначала одна туфля, потом другая — я остаюсь в носках.
Судя по звукам, он разувается тоже. Снова сплетает пальцы с моими и ведёт. Чем дальше, тем сильнее один звук заглушает плеск волн. Что-то потрескивает. До меня доходит запах дыма — подтверждение. Там разожжён костёр.
— Открывай.
Передо мной — большое покрывало нежно-голубого цвета, расстеленное в паре метров от небольшого костра с яркими языками пламени. На покрывале — настоящий пикник: молочные булочки, сыр и мясная нарезка, даже пицца, кусочки шоколадного торта, кувшин воды с двумя стаканами, чипсы и фруктовый салат. В углу
