Скандальный магазинчик брошенки, или Развод с драконом - Ольга Ивановна Коротаева

– Почему ты позволяешь мальчишке носить подобное? – насмешливо обвинила она и припечатала для верности: – Ты всегда была странной.

Я же мягко поинтересовалась:

– Твоя тётя, леди Регелис по-прежнему летом не покидает дома?

Голдри растерянно моргнула, но всё же ответила:

– Да, она начинает задыхаться на улице, стоит распуститься цветам. Целитель утверждает, что ей вредит пыльца, но я считаю, что тётя хочет сохранить благородную бледность кожи.

– У моего слуги похожий недуг, – пропустив мимо ушей последние слова Голдри, объяснила я. – Если бы леди Регелис носила подобную повязку, то чаще выходила из дома. У нас есть маски для дам, украшенные кружевом и искусной вышивкой. Если посоветуешь тёте мой магазин, я дам и тебе, и ей хорошую скидку!

Голдри, казалось, впервые посмотрела мне в глаза:

– Что ты сказала? Магазин?

– Верно, – кивнула я и подала знак Пелли.

Камеристка торопливо достала из мешка одну из трёх приготовленных коробок. В каждую я положила готовую подвязку, а также мини-инструкцию, нарисованную от руки. Углем изобразила женский силуэт, отставленную ножку и руки, поправляющие подвязку. Её я вырезала из той же ткани и наклеила на лист.

На обратной стороне был адрес нашего магазина.

– Это подарок, – пояснила я, когда камеристка протянула коробочку Голдри. – В знак нашей дружбы и моего особого к тебе расположения. Прими, пожалуйста.

– Что там? – женщина с опаской посмотрела на коробочку.

– Берите, леди, – жарко прошептала Пелли. – Это волшебная вещица! Ваш мужчина чаще будет смотреть на вас, а не на других.

Я сделала вид, что не расслышала её слов и не заметила, как после них загорелись глаза Голдри. В конце концов, моя помощница лишь внушила себе это, хотя эффект от подвязки, разумеется, есть. Только не такой, как вообразила Пелли.

– А теперь я вынуждена попрощаться, – я улыбнулась Голдри, которая с нетерпеливым любопытством рассматривала коробочку, перетянутую красивой жёлтой ленточкой. – Была бы рада ещё поболтать, но у меня назначена встреча с господином Лунарисом.

На миг леди Каладор забыла даже о загадочном подарке. Расширив глаза, она ахнула:

– Ты встречаешься с канцлером?!

– Это деловая встреча, – поспешно пояснила я. – Как раз по поводу моего магазина.

– А-а, – она облегчённо перевела дыхание, но при этом почему-то стала выглядеть грустной.

– Ты хотела, чтобы я передала ему какую-то просьбу? – уточнила я, чтобы проверить догадку. И сразу предложила: – Не могу похвастаться, что мы в дружеских отношениях, но смею предположить, что господин Лунарис меня выслушает.

– Если так, – она замялась. Потом, торопливо оглядевшись, подалась ко мне и прошептала: – Спроси, не приходили ли в канцелярию какие-либо прошения за подписью моего супруга.

Тут же переменилась в лице и грозно сверкнула глазами:

– Только никому о моей просьбе не рассказывай!

– Разумеется, я сохраню эту тайну, – понятливо ответила я и как можно мягче улыбнулась: – Мы же друзья. И не важно, сколько лет прошло. Я всегда буду помнить, как ты выручила меня на балу дебютанток.

– Не стоит, – смутилась она, а я присела на миг в книксене, а потом встала и направилась дальше по дорожке. Но вдруг услышала голос Голдри: – Серебрена!

Обернулась и вопросительно посмотрела на женщину. Она глянула на меня так виновато, что, казалось, вот-вот извинится. Но лишь подняла коробку и поблагодарила:

– Спасибо за подарок.

P.S.

Тридцать три года назад

Голдри заглянула в комнату и, убедившись, что там никого нет, проскользнула внутрь. Тщательно прикрыла дверь, отсекая шум, доносящийся из большого зала, где собрались представители лучших драконьих родов, подбежала к столу.

С колотящимся сердцем она принялась быстро перебирать свитки в поисках того, где была записана её краткая биография.

«Где же?» – всё сильнее нервничала девушка.

Скоро будет представление дебютанток, и тогда все узнают о тайне Голдри. В свитке указано, что она провела год в путешествии, уехав с тётей в Аллию. Но каждый, кто видел в это время её в столице, поймёт правду.

Голдри была готова отправиться в Астралию, лишь бы никто не узнал о побеге из дома!

Но свитков было слишком много, и девушка едва не плакала от отчаяния, как вдруг кто-то чихнул, и всё пропало. И диванчики, и стол, и свитки, и шкаф, за которым, как оказалось, стояла другая девушка. Голдри узнала дебютантку из рода Фениксель.

– Что же делать? – испуганно пролепетала она.

– Бежать! – не веря своему счастью, выдохнула Голдри.

Глава 22

Когда мы вернулись домой, я вошла и упала в старое кресло.

– Не чувствую ног, – простонала, снова ощущая себя на все девяносто. – И рук. И языка… И мозгов!

Сама на себя злилась, потому что никак не могла остановиться. Надо было уйти из парка в момент, когда мы расстались с Голдри. Пусть давнишняя подруга Серебрены не отличалась добросердечностью и постоянно пыталась уколоть словом, будто таила давнюю обиду на что-то, с ней хоть какой-то диалог получился. Даже подарок взяла!

Но с той минуты, когда она поспешила к мужу, у меня ничего не получалось. Узнавая кого-то из прошлого Серебрены, я пыталась заговорить о погоде, но аристократки смотрели сквозь меня, а некоторые иронизировали, что им мерещатся странные звуки. Когда возвращалась к камеристке и Алисе, слышала, как смеялись вслед.

– Нет, ну где справедливость? – спросила у потолка. – Изменял Талинр, а расплачиваюсь я! Почему его считают героем, а на мне клеймо позора? Я не понимаю!

– Хозяйка, не стоит так волноваться, – суетилась вокруг меня Пелли. – Вы ещё слабы, и…

Она ворчала, а я морщилась, но пока терпела. Никому не позволяла относиться к себе, как к маленькому ребёнку. Я привыкла сама указывать обязанности окружающим и быть во главе семьи и магазина. И мне было на руку, что камеристка «догадалась» о пробуждении драконицы.

Но женщина лишь говорила о переменах, но на её действиях это никак не сказалось. Пелли до сих пор считала, что я не в состоянии даже самостоятельно разуться. И когда она, продолжая сетовать на моё упрямство, наклонилась расшнуровать мне ботинки, я не выдержала и осадила её:

– Мне уже гораздо лучше.

И, помогая себе ногами, сняла обувь сама.

– Ах, почему вы