Дневник травницы - Канна Шорен

силёнок уже нет. Я, используя последние силы, встала и чуть раздражённо рявкнула ему из-за двери принести мне поленьев на печку из дровницы. Даже погоревать не дадут! Ну что за люди! Малец знал своё дело и мало того, что шустро всё притащил, так ещё и поставил печку топиться. Благодарить словами за такой пустяк не хотелось, поэтому я лишь похлопала его по голове за догадливость. Принесённая из колодца вода с помощью моей магии не перекипела, а лишь нагрелась. С лёгкой улыбкой заметила, как мальчишка покраснел как маковый цвет, когда я, совершенно не стесняясь его, начала раздеваться, а после выскочил из дома. Привыкшая к обществу только женщин, забыла, что кто-то кого-то стесняется. Мыться нужно было быстро, но качественно. Правило целителя номер один: "Всегда будь чист телом, когда лечишь". Где бы ты ни был, у тебя должны быть чистые руки, но сейчас нужно было быть чистой полностью. Мне нужно было встретить нового человека и проводить его в мир.

Мальчишка поджидал меня у калитки, пряча краснеющие щёки за опущенным лицом. Несмотря на середину осени, я вышла на улицу с почти мокрыми волосами: некогда было сушить. Едва завидев меня, он припустил по холмику вниз, в сторону реки, проходящей у самого края деревни, где и была кузница. Дорогу до дома ремесленника я знала наизусть, поэтому припустила следом. Стоило перешагнуть порог, как кузнец чуть ли не в ноги кинулся, мол, спасите жену любимую, коль умрёт, не будет и он жить. Я обругала его последними словами, попутно наказав не накликать беду, и выгнала за пределы комнатушки, где женщина из последних сил пыталась вытужить из себя младенца. На моих глазах её наполненное страхом и даже каким-то животным ужасом лицо разгладилось, на нём появилась улыбка. Местные роженицы почему-то верили, что лишь я и моя магия спасали их и малышей от смерти. В ответ я лишь фыркала и открещивалась. Не рассказывать же им правду… Не поверят.

Когда я приняла на руки покрытую слизью и кровью девочку, а её первый крик оповестил родных о благополучном появлении на свет, тогда почувствовала, как дрожат руки. Комочек был трепетно завёрнут в мамин передник и передан отцу. Пусть мужчины всегда и мечтали о сыновьях, но дочери для них были высочайшей радостью и счастьем. Стоило убедиться, что роженице больше ничего не угрожает, а послед благополучно отделился, только тогда я заметила, что все руки и часть живота и груди вымазаны в крови. Кузнец по-доброму улыбнулся, приказав мальчишке помочь мне помыть руки. Дальше запомнила лишь тёплую воду и простое мыло, что скрипело на ладонях чистотой, льняное полотенце, которое матушка кузнеца поднесла мне, да ещё небольшой кошель с тремя серебряниками, да кусок мясного пирога, который мне буквально всучили, услышав урчащий на всю округу живот.

Я рада, что встретившиеся мне на пути крестьяне обходили мимо что-то жующую и льющую горькие слёзы травницу с перемазанным кровью животом. К полудню они уже все знали, что я помогла разродиться жене кузнеца. Я лишь молча разбирала и безжалостно бросала в разведённый за частоколом костёр вещи наставницы. Тогда и решила. Скорбь скорбью, но никто не вернёт мне её… Я, когда-то мечтавшая о семье, поняла, что буду работать на благо этой деревни и так же, как и моя учительница, воспитаю рано или поздно достойных целителей этой земле, этой стране"

Есения отвлеклась на потрескивающий в печке огонь и убрала за ухо выбившуюся из длинной косы непослушную прядь тёмно-русых волос. После её глаза вернулись к написанному тексту и быстро пробежались по нему. Довольная тем, что получилось, она дополнила последнее:

"Я надеюсь, теперь буду всё чаще писать в тебе, мой дорогой дневник. До следующей записи"

И поставила в правом нижнем углу страницы дату: "Двадцать первый день месяца Льда"

Глава 2

"Добрый вечер, милый дневник!

Знаешь, в такие зимние солнечные дни, как сегодня, вспоминаю день моей смерти в прошлой жизни. Глупая до несусветности смерть одного из лучших челюстно-лицевых хирургов города, но не менее трагичная.

Я шла с суток, еле переставляя ноги. Не было времени даже присесть, настолько много людей поступило к нам с этим снегопадом. Погода ещё ранее знатно потешилась над людьми скачками температуры, образовав под свежим снежком иллюзорно толстый слой льда. Люди, не зная об опасности, спокойно шли по дорожкам, поскальзывались, падали и благополучно попадали к нам, в травмпункт при областной больнице. Коллеги всё шутили, мол, надо всем людям выдавать коньки или обувь на шиповке.

Я медленно передвигалась по тропинке к дому, стараясь лишний раз не поднимать стопы. С утра снова успел растаять тот напорошенный за предыдущие день и ночь снег, превратившись в опасный слой воды на льду. И это всё в середине декабря. Эх… А мне ещё в тот день нужно было в два часа оказаться на вечернем приёме пациентов, но этому не суждено было случиться. На своё несчастье, я поскользнулась и упала в двух шагах от подъезда, под родными балконами. Дома меня ждала престарелая мама, ни мужа, ни детей, к почти тридцатнику не нажила как-то: всё в работе, наверное, поэтому и была одной из лучших. Но сейчас я лишь лежала и смотрела, как падала на меня, в самое лицо, огромная блестящая на зимнем солнце сосулька, что ранее опасно висела у кромки козырька балкона на пятом этаже. Я успела нервно хихикнуть и осознать, насколько глупо поступила, пренебрегая правилами безопасности, прежде чем лёд упал на меня, убив, кажется, на месте, моментально. Да… Правильно говорили, правила безопасности написаны кровью.

Я вспомнила о своей предыдущей жизни не сразу, лишь к девяти почти годам от роду, после двух дней в лихорадке от серьёзного ранения, оставившего на моей спине чудовищный некрасивый шрам. Было очень тяжело принять собственную смерть, перерождение, а в моём случае было именно оно, ведь я действительно снова родилась в этом мире. Я молчала тогда несколько дней, размышляя, пытаясь переварить всё, что кашей застряло у меня в голове. И именно тогда твёрдо решила вернуться в медицину, пусть здесь это было траволечение вместе с целительной магией.

Я знала, что предстоит тернистый, нелёгкий путь. И первое, с чем столкнулась — это практически абсолютная твёрдая упёртость местной травницы, лечившей меня, позже всё-таки ставшей моей наставницей. Целительница Веда ни в какую не хотела меня брать, а Ялика всё посмеивалась, в шутку говоря, что я не стою потраченных сил наставницы. В этом