Сказ о снегах - Ксения Лисица

Нет, таких людей Ружена никогда здесь не видела. Жители здешних деревень – всего их было шесть – смуглые, темноволосые, в большинстве своём зеленоглазые. Она от них тоже отличалась: кожа у неё была светлая, а глаза серые.

– Заблудился? – Спросила об очевидном Ружена, потому что молчание явно затягивалось. – Куда путь держишь?

Гусляр тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и улыбнулся.

– Думал, что заблудился, но, похоже, пришёл как раз куда надо. Ты ведь Ружена из Большого Ручья? Я тебя искал.

Ей понравилось, что он назвал её Руженой из Большого Ручья, а не Руженой, Ничьей дочерью, как звали все остальные.

– Прежде чем спрашивать чужое имя, неплохо бы представиться самому.

Гусляр улыбнулся. Улыбка у него была странная, одновременно застенчивая и хитроватая.

– Не думаю, что моё имя тебе о чём-нибудь скажет. Окрест Светлого озера меня знают как Горецвета-гусляра. Но тут я впервые.

Ружена долго рассматривала Горецвета, осознавая его слова и больше не заботясь о том, что молчание вновь чересчур затянулось.

– И зачем же ты меня искал, Горецвет-гусляр?

Он огляделся, как будто боялся, что в чаще кто-то может их подслушать.

– Я бы предпочёл поговорить в более удобном месте. Почему бы нам не вернуться в деревню?

Ружена задумчиво пожевала губу, потом медленно кивнула.

– Хорошо, идём. Я покажу дорогу.

Гусляр казался ей до невозможного подозрительным. Так хотел найти её, что залез в лесную чащу, в которой совершенно не умел ориентироваться, а теперь предлагает вернуться в Большой Ручей и поговорить там. Разве не странно? Да и с чего он её ищет? Родственников у Ружены не было, Медового леса и шести деревень, в нём расположенных, она никогда не покидала.

– Могу я спросить тебя кое о чём?

Горецвет с трудом поспевал за Руженой, но всё равно умудрялся найти время для разговоров.

– Спрашивай, – милостиво разрешила она, ускоряя шаг.

– Ты ведь появилась в Большом Ручье в тот год, когда была последняя зима?

– Верно, так что зимы я никогда не видела.

Никто не знал наверняка, почему однажды зима не наступила. С тех пор прошло двадцать лет, и год теперь состоял всего из трёх сезонов и девяти месяцев.

– Сомневаюсь, что ты помнишь что-то из своей жизни до деревни.

Ружена усмехнулась.

– Верно. Мне было всего несколько месяцев. А ты? Ты же старше меня, верно? Тебе доводилось видеть зиму? Ты её помнишь?

Горецвет помедлил с ответом.

– Мне было три года, когда зима исчезла. Но я помню холод и снег. Еды становилось меньше, и меня кутали в несколько слоёв одежды, но всё же… есть и хорошие воспоминания. Игры в снежки с братьями и сёстрами, катание на санях.

Ружена замедлилась, позволяя гусляру нагнать её. Он сказал то, чего она не ожидала, но за что не могла его не уважать.

Спустя пару лет после исчезновения зимы, люди перестали её ждать. Они решили, что это – подарок от богов. Что они хотят сделать Явь – мир людей – больше похожей на Правь, где жили сами. Что люди этого достойны. Ведь в Прави, как всем известно, зимы не бывает.

И это стало чем-то вроде неписаного правила – нельзя говорить о зиме по-хорошему. Нельзя вспоминать о том хорошем, что произошло с вами зимой. Нужно забыть о зимних праздниках и зимних забавах. Зима – это плохо, это что-то страшное, как Мрак и Навь. Об этом лучше вообще не вспоминать.

Все в Большом Ручье и других деревнях придерживались этих правил. Балуй не раз ругал маленькую Ружену за то, что она расспрашивала о зиме. Вернее за то, что обычных ответов ей было недостаточно. «Это жестокое время года», «хорошо, что его больше нет», «снег был просто жуткой штукой», «сейчас намного лучше».

«Да, – отвечала на это Ружена, – но какой именно она была? Как вы жили во время зимы?»

«Плохо!» – Отрезал её собеседник и уходил.

Или жаловался на девчонку Балую и та снова получала от дяди.

И вот Горецвет так просто признал то, что у него много хороших воспоминаний о зиме. От этого Ружена прониклась к нему симпатией. И всё-таки ни на секунду не забывала, что пока доверять ему не стоит.

Они услышали шум ручья прежде, чем увидела деревню. Ружена улыбнулась. Большой Ручей ей нравился, и она была рада, что непутёвые родственники подкинули её именно сюда, а не в любую другую из шести деревень.

Большой Ручей состоял из шестнадцати дворов, и Ружена владела самым маленьким из них. После смерти Балуя к ней перешёл его дом, но три года назад тот сгорел. Староста настаивал, что это случилось по неосторожности самой Ружены и она, понимая, почему он это делает, согласилась. Хотя, так же как и ему, ей было прекрасно известно, что дом подожгли.

Далеко не все в шести деревнях Медового леса любили Ружену. На самом деле, таких набралось бы человека три, включая Веселину и старосту. Половина её принимала, другая просто терпела. Но нашелся бы десяток человек, которые желали ей зла.

Среди них были, например, дальние родственники Балуя из Малого Ручья, которые могли бы получить его дом после смерти старика, если бы не она. Было и несколько семей, мечтавших видеть своих детей учениками Балуя, чьи планы спутало появление Ружены.

Бортничество очень почиталось среди людей Княжества Дубравного. Считалось, что чем больше времени в лесу проводит человек, тем ближе он к богам. А пчела так и вовсе тварь, созданная сразу тремя богами. В детстве Ружене очень нравилась история о том как Лесьяр, создавая всё живое в Яви, позволил своему брату Светозару, богу солнца, тоже создать что-нибудь.

Светозар создал пчелу, но, в отличие от Лесьяра, не позаботился о том, чтобы его творение приносило пользу, не встроил его в круговорот жизни. Тогда именно их сестра, Златоцвета придумала мёд и то, как пчёлы будут его собирать. А Лесьяр помог ей воплотить эту идею в жизнь.

Бортники всегда были уважаемыми людьми. Тем сильнее для многих оказался удар, когда Балуй взял в ученицы найдёныша, Ничью дочь.

Так что дом сгорел, и Ружена сделала вид, что сама в этом виновата. Дала тем, кто этого хотел, выместить свою злость. И действительно, после этого напряжение значительно спало. Оставив её без дома и позубоскалив