Сказ о снегах - Ксения Лисица

всласть, люди, желающие ей зла, успокоились. Большим успокоением для них служило и то, что новый дом, построенный с помощью добровольцев из шести деревень, был намного хуже. Ружена подозревала, что беднее его во всех деревнях не сыскать. Но как бы ни жаль ей было старого дома Балуя, свои чувства и мысли она держала при себе.

После пожара она, однако, решила, что больше ничего никому не спустит – они и так достаточно у неё забрали.

Мысли Ружены вернулись к борти и голове грифона, но она пока отогнала их. Сначала нужно разобраться с Горецветом.

Все дома в Большом Ручье имели первый нежилой этаж. Лестница с высокими ступенями обычно вела в сени, а уже оттуда, через высокий порог, можно было войти в избу. Но в доме Ружены нижнего этажа не было. В маленькие сени вело крыльцо в одну ступеньку.

Она пригласила гусляра входить и сама зашла следом. Как всегда, первым делом она поклонилась красному углу, где стояли резные идолы: троица Лесьяр, Златоцвета и Светозар и, чуть в сторон, Гром – главный бог – и Жива – богиня жизни и исцеления.

Краем глаза Ружена заметила, что Горецвет и не думал кланяться. Взгляд, брошенный им на красный угол, был почти неприязненным. Ей стало не по себе. Кто он такой? В чём так винит богов, что не хочет склониться перед ними?

Сняв с плеча верёвки и убрав свои инструменты, Ружена достала скромный ужин и жестом пригласила Горецвета садиться за стол. Еды у неё осталось не так уж много, но не поделиться с гостем, пусть и незваным, было бы грубостью.

– Итак, теперь ты можешь мне рассказать, зачем пришёл.

Гусляр отодвинул еду, к которой почти не притронулся. Только сейчас она заметила, что тот жутко волнуется.

– Прежде ты должна пообещать мне, что выслушаешь. И не выставишь меня из дома как только я начну рассказ. Прямо сказать, он больше похож на те истории, о которых я пою, играя на гуслях, чем на то, что могло бы произойти в реальности.

Ружена посмотрела на него с подозрением, но слово дала. Решив, что действительно может относиться к его истории как к одной из тех песен, которыми веселят толпу на праздниках и ярмарках.

– Ты появилась здесь из ниоткуда двадцать лет назад. А я точно так же появился из ниоткуда на пороге приюта двадцать три года назад, на исходе листопада. Звеня нашла меня в траве рядом с домом. Она сама рано лишилась семьи и, получив возможность, стала помогать другим сиротам. Кто бы меня там ни оставил, он знал, что делает.

Ружена слушала, макая хлеб в мёд. Да, их истории похожи, но сколько детей брошены родителями? Сколько из них подбросили туда, где, как думали, о них позаботятся?

– Я вырос, покинул приют, выучился играть на гуслях, стал странствовать по Дубравному, зарабатывая струнами и голосом. А два года назад пришли видения.

Она нахмурилась.

– Видения?

Гусляр кивнул.

– Я понимаю, как это звучит. Поначалу я и сам отнёсся к ним с недоверием, решил, что это просто сны. А потом они стали появляться всё чаще и чаще. Сколько раз можно видеть один и тот же сон? Я вот смотрел его каждую ночь целый год. И решил, а почему бы мне не послушать голос из видения? Если я приду туда, куда он велит и не найду Ружену, бортника из Большого Ручья, значит, это действительно просто сны. А если найду...

Горецвет замолчал, вертя в руках уже пустую чашку.

– Хочешь сказать, боги отправили тебя за мной? – С сомнением спросила Ружена.

Горецвет нервно облизнул губы.

– Вот мы и подошли к самой сложной части. Боги, да не совсем.

Она покачала головой.

– Кто, кроме богов, способен на такое?

– Другие боги.

Увидев замешательство на её лице, гусляр улыбнулся.

– Давай-ка сначала я расскажу о своих первых видениях. Тех, что были до того, как голос отправил меня к тебе.

Ружена кивнула, хотя совсем не была уверена, что хочет о них услышать.

– Поначалу видения были редкими и размытыми. Я не мог увидеть много и часто, прежде чем понять, что в них происходит, мне приходилось смотреть их несколько раз. Кто бы ни посылал их мне, он был терпелив.

Он на секунду замолк.

– Тогда я ещё не верил, что вижу прошлое. Что всё, что происходит в моих снах, происходило и на самом деле. Это я понял позже. А тогда мне казалось, что я смотрю на старинную легенду: из тех, что повествуют о жизни богов.

– И что же это была за легенда? – Поторопила гусляра Ружена, когда тот снова замолчал.

– В ней Мрак пришёл к своему брату Грому и заявил, что то, как они поделили обязанности, несправедливо. Они вместе создавали Навь и Явь, богов и людей, но Гром живёт в Небесных Чертогах, а Мрак прозябает в Тисовом тереме и вынужден наблюдать за душами людей и чудовищами в Нави. Гром с ним согласился и предложил поменять мироустройства.

Ружена нахмурилась.

– Изменить мироустройство? То, что они создавали веками? Вот так легко?

Горецвет улыбнулся ей, но улыбка показалась Ружене совсем не весёлой.

– Они же боги. Для них это должно быть то же самое, как для скотовода построить новый хлев.

Ей такое сравнение не понравилось, но она промолчала. Гусляр продолжил.

– Гром сказал брату, что он сможет подняться в Небесные Чертоги, если другие боги, живущие в Нави, согласны на изменения, которые они придумали. В Нави боги – Мрак и Морена – занимались тем, что следили за круговоротом душ. А Огнебог сторожил переправу через реку Смородину, по которой в Навь можно было попасть. И если Мрак был только рад избавиться от своих обязанностей, то Морена и Огнебог воспротивились таким изменениям.

Горецвет замолчал, растерянно перебирая струны гуслей.

– Что такое? – Спросила Ружена, которой хотелось уже понять, как всё это относится к ней.

– Видишь ли, – вздохнул гусляр, – дальше видения приходили туманные. Не важно, сколько раз я видел одно и то же, они постоянно забывались. Так что в истории появилось белое пятно. А дальше Морена и Огнебог уже бросили вызов Мраку, а значит, и Грому тоже и всем богам, живущим в Небесных Чертогах.

– Не удивительно, что про них все забыли, – покачала головой Ружена, – я слышала лишь упоминания о них