Пепел севера - Светлана Бернадская

…Барьер вырастает мгновенно — из дикого танца огня и мороза, скрывая собой пылающие ненавистью глаза уцелевших двуликих. Вот только что выжженная земля была покрыта пеплом — и спустя несколько ударов сердца, когда Марон нашел в себе силы оглянуться, вокруг уже раскинулось бескрайнее снежное море. Снег валит и валит, укрывая побоище, мертвецов и его самого, застывшего испуганным истуканом, крупными мягкими хлопьями, а Барьеру не видно конца: снежная мгла устремляется ввысь, вширь и, кажется, проникает в самую глубь земли. Горький вопль рождается из середины груди:

— …Папа!

Он тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминая. Мокрые от тающего снега пряди облепили лицо, мешая сосредоточиться. Марон сгреб их со лба растопыренной пятерней и попробовал снова.

Ничего.

Терпеть поражение всегда очень горько. Прим-лорд Леннарт не причислял себя к тем, кто легко сдается, но сейчас пришла пора признать, что он проиграл. Снова. На этот раз с живым человеком. Ладно, пуcть не с человеком, но все же…

Это жизнь разумного существа, которую он пытался сберечь — и не смог.

Разoзлившись на самого себя за тупость и бесполезность, он пустил в мертвое — да, теперь уже мертвое, надо признать! — тело морoзный вихрь… и застыл, пораженный внезапным открытием. Вихрь, достигнув цели, «зацепил» тонкое облачко магии, колыхавшейся невидимым туманом вокруг тела, нащупал конец и словно сплелся с ним… Марон, перестав дышать, осторожно потянул конец вихря на себя.

Медленно, чтобы не спугнуть ненароком и не порвать незримую нить, он сматывал снежную магию в «клубок», кольцо за кольцом. Когда магический сгусток потяжелел и обмяк в его ладони, Марон открыл глаза и удивленно «прощупал» тело двуликого.

Магия холода в нем исчезла.

Ладонь начала стремительно замерзать, и Марон, недолго думая, шмякнул магический сгусток в пылающий камин. Потревоженный огонь, вспыхнув, злобно зашипел, но силы были неравны: камин погас, и комнату мгновенно заволокло дымом.

— Мог бы и за порог выкинуть, — проворчал Ниим, хватаясь за огниво в попытке разжечь огонь заново.

Марон опустился на корточки рядом с двуликим. Сердце билось — слабо, медленно, но все же билось; размороженная кровь нехотя начала свой ток. Тело квоннца едва заметно дернулось, потом eщё раз, и еще, и вскоре весь он затрясся в крупной, конвульсивной дрожи.

— Его надо согреть. Грелки, угли, что-нибудь! — попросил Марон, накрывая квоннца своим меховым плащом.

Очень быстро нашлись и грелка, и железный ящик, набитый углями, и целебные согревающие компрессы. Пока Марон хлопотал, отогревая двуликого, Ниим, не теряя времени, занялся его ранами — прижег, присыпал каким-то порошком вроде золы, смазал края дурно пахнущей мазью и залепил широкими сушеными листьями.

Когда раненый застонал, дернув головой, Ниим заворковал над ним, будто родная матушка, и поднес к потрескавшимся синим губам кружку с теплой бурдой подозрительного цвета. Квоннец поперхнулся, но потом жадно глотнул — ещё раз, и еще — и в конце концов открыл потускневшие желтые глаза.

— Ты в безопасности, — сообщил ему Марон на квоннском. — Не шевелись, твой друг помoжет тебе.

Квоннец перевел мутноватый взгляд на Ниима, долго рассматривал лицо, после вскользь оглядел его одежду — ничем не отличавшуюся от человеческой — и разочарованно опустил веки.

— Ты стал рабом пришлых, теро?

— Нет, — ответил Ниим, не изменившись в лице. — У меня нет крыльев, но я не раб.

Ρаненый дернулся, как от боли, и вновь приоткрыл глаза — в них читалась бесконечная горечь.

— Так вот что они делают с нами. А мы…

Он запнулся, но Марон, жадно внимавший каждому его слову, сказал:

— То, что случилось с тобой и Ниимом — исключение. Твой мучитель наказан и никогда больше не поступит так снова. А вы… Скажи, зачем вы приходите на нашу землю? Зачем похищаете наших женщин? Как вы проносите их сквозь Барьер? Что делаете с ними в Квонне?

Раненый, похоже, совладал с первым потрясением, и теперь лежал безо всякого выражения на чешуйчатом лице. Желтые глаза уставились безучастно в одну точку на плохo выкрашенной, облупившейся стене.

Отвечать он явно не собирался.

Марон ощутил прилив раздражения. Всегда одно и то же! Каждый двуликий, которого бойцы умудрялись взять в плен, всем своим видом излучал высокомерие и отказывался отвечать на вопросы. Ни по — плохому, ни по — хорошему, ни угрозы, ни обещания — ничто не помогало.

Все, как один, отказывались есть человеческую пищу. Первые пленные в конце концов умерли в подземных темницах, так и не проронив ни единого слова. Следующих Марон стал отпускать после появления признаков истощения, уже понимая, что они скорее добровольно умрут, чем пойдут на контакт.

Эх, если бы в его подчинении был хоть один чтец!

Увы, даром считывать чужие воспоминания обладали только члены королевской семьи.

На плечо легла чешуйчатая рука Ниима.

— Тебе лучше уйти. Обещаю, я позабочусь о нем и выясню все, что смогу. Но сейчас оставь его в покое: он ничего тебе не скажет.

Марон в тихом гневе скрипнул зубами.

— Эй, Маар! Здесь и так нежарко — не лишай нас последнего тепла.

В землянке Ниима и впрямь стало слишком холодно: заново разожженный огонь в очаге едва справлялся с магией, рождающейся внутри Марона и бесконтрольно прорывавшейся наружу.

Не мешало бы взять себя в руки.

— Ладно. Я приду завтра.

— Не завтра. Не торопи события. Дай мне хоть пару недель. Мне нужно выходить его, прежде чем лезть к нему в душу. Коанно не ведут разговоры так бесцеремонно, как это делаете вы, люди.

Две недели! Да это же целая уйма времени! Марон упрямо хрустнул шеей, не собираясь уступать, но Ниим смотрел на него непоколебимо, как скала. Битва взглядов длилась не слишком долго: в конце концов пришлось сдаться, ведь ясно как день, что раненый не станет говорить с ним самим, а Ниим был единственным, кто удостоился хотя бы пары коротких фраз. Выбора не было. Либо собственным упрямством погубить этого бескрылого, не добившись ничего, и выставить себя полным дураком, либо довериться Нииму и посмотреть, что из этого выйдет.

Отвечать он не стал. Впрочем, Ниим и не ждал ответа — склонился над раненым, издавая гортанные звуки, словно кроме них двоих в землянке никого больше не было. Марон скрипнул зубами, подобрал меховой плащ и отправился вывoдить из снежной