Половина пути - Юля Тихая

Дура, вот дура. Мало тебе вчерашнего…

❖❖❖

Обедали на ходу и в молчании. Брент ловко порезал копчёную курицу прямо на колене, в баночке было припасено лечо, и оно отлично легло на суховатую лепёшку. Ящер всё так же спокойно скользил по дороге, безразличный и к людям, и к пейзажам.

— Слушай, — Брент покосился на Ольшу с сомнением. — Ты не хочешь — не отвечай, но я чего-то не понимаю. Ты если такая правильная, как спать-то с кем-то стала? Без брака?

«Огневички — страстные, бесстыдные и распущенные, — напомнила себе Ольша. — Могут говорить о чём угодно и даже предложить мужикам выйти померяться.»

Ольша мало чувствовала себя огневичкой, и сперва сказала только:

— Так вышло.

Брент не давил и не спрашивал больше, и смотрел как-то… сочувственно. Без осуждения. И Ольша решилась.

— На фронте, там… там женщин мало, и они почти всегда чьи-то. С кем-то. Ну или со всеми сразу, но это, ну, не каждой подойдёт. Я когда приехала, после учебки, сразу были парни, кто… и я вроде как отшучивалась, ничего такого, Лек мне анекдоты рассказывал, дразнился, вроде как целоваться лез. А потом, как бои… Я в первом держала щит на фланге, а во втором мы шли в атаку, и всё так горело, и… я потом надралась до беспамятства. А утром проснулась с ним, вот и всё.

— А этого Лека не смутило, что девушка в говно?

— Ну, я сомневаюсь, что он сам был прям трезв.

Брент почесал в затылке, а потом сказал задумчиво:

— Вообще-то, за такое лицо бить надо.

— С чего бы?

— С того, что он мужик, и должен уже уметь пить и думать башкой, а не писькой. Анекдоты травить, ухаживать — это ладно. Но тащить в койку, после боя, девчонку, которая ничего не соображает…

Ольша нахмурилась. День был такой или что, но Брент сегодня всё воспринимал как-то катастрофически неправильно.

— Ты зря это. Лек был хороший, мне очень повезло с ним. Мы потом так и… он меня замуж звал летом, можно было у командира расписаться. А я отказалась, он обижался ещё…

— А чего отказалась?

— Дура была, — честно сказала Ольша. — Решила, что не хочу так. Что хочу платье, гостей… по любви. Но Лек был замечательный, и да, сперва было трудно, но потом…

— Женилка выросла, а мозги запоздали, — пробурчал Брент.

Он явно остался при своём мнении. Ольша вздохнула и закончила тихо.

— Когда мы брали Фарко, ему оторвало обе ноги. Он ещё прожил в госпитале несколько дней, а потом… всё.

Брент молчал. Только смотрел на неё так, как будто это она была ранена и мучилась.

Да что бы он понимал!..

Глава 4

Ночевать планировали в деревье Радоньки, и Брент — по старой памяти — рассказывал даже, что здесь, совсем близко к Стене, не так много жилых домов, зато порядком лавок и большой трактир с недорогой выпивкой. Ольша насупилась, а Брент рассмеялся, довольный своей шуткой.

Вот только никакой выпивки не было, и трактира, да и самих Радонек не было тоже. Вместо них на обочине дороги чернела огромная кривая воронка, присыпанная пеплом, каменными осколками и сгоревшими до углей брёвнами.

— Шар Така Лазого, — сказала Ольша, оценив эту картину и не успев толком задуматься. — Четвёртого порядка. Хорошо рвануло…

Брент помрачнел. Ольша сверилась с картой: на той, что она купила в Рушке, Радоньки отмечены не были, но создатели карты были в целом не очень щедры на населённые пункты и куда больше внимания уделяли дорогам.

— Здесь есть что-то другое поблизости?

Брент мотнул головой. По прямой от Рушки до начала Стены было от силы пара часов по пути, но дорога петляла между десятками горшкообразных холмов, и людских поселений здесь было немного.

— Остановимся на обочине, — наконец, решил Брент. — Только отъедем отсюда подальше, а то…

Ольша кивнула. Она видела много разрушений и много уничтоженных деревень, но ночевать рядом с Радоньками у неё тоже не было никакого желания.

К неловкому разговору они больше не возвращались. Брент следил за дорогой, и играть в клабор было не с руки, поэтому они вспомнили старую школьную забаву с абсурдными стихийными конструкциями, когда игроки по очереди пытались навесить новые узлы так, чтобы не оставить противнику возможности нового хода. К собственному удивлению, Ольша выиграла шесть раз подряд: то ли Брент поддавался, то ли и правда был не слишком в этом хорош.

Темнело быстро, но они всё-таки уехали по дороге дальше, так, чтобы Радоньки скрылись за поворотом. Присмотрели неплохое место, сухое и со старым костровищем. Ольша порывалась заняться стоянкой, всё-таки по контракту это была её обязанность, но Брент только буркнул и ушёл за лапником сам. А вернулся, волоча за собой целую небольшую ёлочку, и споро разобрал её на будущий широкий лежак.

Еловый ствол в итоге и вовсе достался ящеру, который грыз его, как крупная собака грызёт мосол: на первый взгляд без особого результата, но с аппетитом.

Ольша разожгла костёр, повесила несколько охранных конструкций и тепловой купол, натаскала от реки воды и, пока Брент не видел, сполоснулась и постиралась.

Из припасов оставались крупы, сухари, немного копчёностей и некрупная репа, из которых они в четыре руки соорудили вполне приятную похлёбку. Работать с Брентом было легко, он не мешал ей, а она не мешала ему. Они кружили по стоянке, будто путешествовали вместе несколько лет.

Чай Ольша заварила прямо в кружках, силой, а Брент одним рывком поднял из земли каменный столик. Так они и устроились, и ужинали в молчании.

— Что за шар? — спросил Брент, дуя на чай. — Така Залого, или как ты сказала…

— Шар Така Лазого. Фугасная конструкция, формируется вокруг центра из трёх или четырёх частей, из них не менее двух огненных, подходит для пушечного залпа. Она специфически раскрывается, легко узнать по траектории разлёта.

— Наша или тангская?

Ольша помялась, но ответила честно:

— Скорее наша.

Конечно, сами силы у марцев и тангов были одинаковые. Но вот конструкторские школы — разные, и даже для самых простых целей они использовали немного разные схемы.

Танги очень умело совмещали разные стихии, в их армии была даже отдельная структурная единица, «квадрат» из четырёх