Позор рода Фавьен. Хозяйка Пурпурной крепости - Лина Калина

— Скромно, — замечает Каэль, опускаясь напротив. — Но уютно. Как в гнезде наседки. Ты будто и впрямь тут хозяйка.

— Я хозяйка, — не моргнув, отвечаю я.

— На бумаге. А юридически, мы до сих пор женаты. Значит, я имею право... участвовать.

— В чём именно? В изнурительных раскопках? Или в пошиве мешочков?

Он морщится, словно слово «мешочек» оскорбило его аристократическую натуру.

— Не переигрывай, Аэлина. Я прибыл, чтобы помочь. У тебя тут… сложно. С людьми, с холодом. Ты ведь сама мне писала.

— Не припоминаю, чтобы просила тебя приехать. И уж точно не писала о холоде. Как ты сам только что заметил юридически, — я выделяю слово, — мы всё ещё женаты. А значит, мне полагается содержание.

Каэль встаёт, отодвигая кресло.

— Верно. Ты просила содержание. Я решил прибыть лично. Убедиться, что мои средства не уйдут на очередную... ерунду. И, признаться, я разочарован, Аэлина…

— Нет, Каэль, — перебиваю я. — Не за этим ты приехал. Услышал о воде. И, возможно, есть ещё кое-что, о чём ты пока молчишь.

— Это безумие.

— И всё же ты здесь. Будешь прикрываться мешочками? Мол, они порочат твою безупречную репутацию? Но, напомню, я не ношу твоё имя. И, по твоей милости, теперь вообще без имени. Это ты устроил скандал на балу и выставил меня посмешищем. Так что будь добр: содержание как положено. Или развод. А лучше — и то и другое.

Каэль смотрит на меня с лёгкой полуулыбкой.

— Ты всегда была талантлива в драме, Аэлина. Но развода не будет. Забудь. Меня устраивает нынешнее положение дел. Вместо того чтобы стараться вести себя мягче, ты что-то требуешь. Фи, дорогая, — тянет он с ленцой. — Ты была бы куда приятнее, если бы просто признала своё место и научилась улыбаться. Быть второй женой не так уж и плохо.

Я сжимаю губы, стараясь унять ярость.

— Обиделась, дорогая, из-за нашего маленького спектакля? А я был уверен, что ты всё поняла ещё тогда. В Цитадели.

— Что именно я должна была понять? — спрашиваю холодно, сдерживая желание плеснуть в него водой из графина. Обойдётся. Воды жалко.

— Это был фарс, — говорит Каэль, опускаясь обратно в кресло. — Отречься, отдать тебя роду, опозорить Фавьен. Всё было частью комбинации. Выигрышной.

Он делает паузу, будто ждёт, что я сама всё пойму. Наверное, думает: я все эти недели ломала голову над его планами.

Наивный.

Я в это время просто выживала.

— Им нужен был скандал, — вздыхает Каэль, когда я не отвечаю. — Вальдьен беременна. А без громкой истории мне бы никто не позволил на ней жениться.

Морщусь. Беременность до брака — ужас-ужас, особенно среди чистокровных драконов. Они всё ещё верят, что наследник должен рождаться строго в рамках «идеального» брака, желательно с одобрения всех предков до седьмого колена.

Формально многожёнство уже разрешено, но если бы Каэль просто притащил домой вторую жену, да ещё беременную, при живой-то первой — это выглядело бы грязно, жадно и дешево.

Его бы обвинили во всём: в бесчестии, в амбициях, в развале семейных устоев.

Скандал со мной оказался очень кстати.

Первая жена бесплодна, вторая — вынужденный шаг ради продолжения рода.

Теперь он не кобель.

Он мученик. Почти святой.

Бедняга, который жертвует собой ради будущего семьи.

— Понимаю, — говорю ровно. — Я стала разменной монетой.

— Умница. Но ты всё ещё моя жена, — мягко добавляет Каэль. — И это главное. Никто не скажет, что я бросил союзный род Фавьен без причины. Или что мой сын — незаконнорожденный. Всё чисто и красиво.

Да-да. Спасаешь честь, терпишь бесплодную и кормишь опозоренную девицу. Драконьи матроны в жемчугах, наверное, уже рыдают от умиления.

Но вслух я холодно произношу:

— Радует, что хоть в чём-то я полезна.

— Именно. Поэтому, думаю, ты понимаешь: о разводе не может быть и речи.

Я смотрю на него. Всё просчитано. Посадил на короткий поводок. Удобно. И теперь всё, чего добьюсь, будет с пометкой: «принадлежит мужу».

Каэль подаётся вперёд. От него всё так же пахнет хвоей, мускусом и сталью. Духи, что когда-то кружили мне голову.

— Всё ещё те же, — произносит тихо, словно читает мои мысли. — Рад, что ты помнишь.

Он протягивает руку и без приглашения берёт мою, будто имеет на это право. Его большой палец медленно скользит по коже запястья.

— Аэлина, — голос Каэля опускается до бархатного шепота, — зачем сердишься? Мы могли бы быть союзниками.

Я молчу.

Его губы касаются моих пальцев.

— Ты всё такая же... красивая, — мурлычет он с притворной нежностью. — Но стала колючей. Хотя мне это даже нравится.

Каэль целует второй палец.

Меня передёргивает от его притворства.

— Неужели ты действительно готова всё перечеркнуть? Даже то, как хорошо нам было в постели?

Третий.

— Или просто хочешь, чтобы я умолял?

— Я не куплюсь на твоё раскаяние. — Я вырываю руку. — Ты и умолять — вещи несовместимые.

— Не торопись. Подумай. — Каэль поднимается с кресла. — Подумай, как следует вести себя с собственным мужем. Только не забывай: ты без рода и находишься здесь лишь потому, что я позволил.

Он делает паузу.

— Ах да. Считаешь, если дашь мне худшую комнату, это оскорбление сработает? — Каэль усмехается, качнув головой. — По-детски, Аэлина.

Отвечаю сухо, не моргнув:

— Это лучшая комната, что у меня есть. Остальные заняты.

— Я остаюсь, — отрезает Каэль. — Я так решил.

Он поворачивается и направляется к двери.

— И ещё. Уволь этого... выскочку. Слугу. Кто он там? Лакей или хранитель?

Я поднимаю бровь.

— Рика?

— Рик? Что это за имя? Дурацкое какое-то! Он позволяет себе слишком много. Грубит, фамильничает. И смотрит на тебя так, будто имеет на это право. Это недопустимо. Я — твой муж. А он ведёт себя так, будто меня вообще не существует.

— Может, он просто чувствует, кто тут действительно главный, — говорю я сладко.

— Уволь его, Аэлина. Или я сделаю это сам!

Каэль уходит и громко хлопает дверью.

Я не вздрагиваю. Только и думаю о том, как бы вымыть руки с мылом.

11. Рик

Окна наглухо задёрнуты тяжёлыми портьерами, поэтому в комнате царит