За туманными вратами - Елена Эйхен

косо поглядывая на меня, но спустя несколько секунд его непоседливость снова взяла верх, и он опять начал прыгать и бегать кругами, словно этот тихий мир был для него чем-то вроде большой игровой площадки. В итоге мальчик схватил меня за руку и, заглядывая в глаза, сказал:

– Я хочу с тобой!

И рассмеялся.

– Пойдемте к нам, – сказал старик, – Там и поговорим.

Мы медленно шли по узкой пыльной улочке, вдоль хижин, когда-то выкрашенных белым, но теперь облезлых и грязных от времени. Казалось, они не просто простояли здесь десятки лет, а впитали в себя все беды и радости, выпавшие на долю их хозяев. Иногда я замечала лица людей, мелькающие за грязными окнами, но едва наши взгляды встречались, они моментально исчезали в темноте, как будто боялись быть замеченными. В одном доме дрогнула занавеска, в других стекла были обнажены.

Многие окна вообще оставались без стекол, и ржавые решетки не защищали хозяев даже от ветра. Но окна нескольких домов на окраине не имели даже решеток – проемы закрывала только выцветшая ткань, натянутая в жалкой попытке отгородиться от внешнего мира.

Посреди улицы виднелся старый, круглый бетонный колодец, а рядом с ним валялись два дырявых ведра.

Поднялся ветер, и пыль полетела в глаза. Я зажмурилась, почувствовав, как мелкие частицы царапают веки, а через мгновение с неба стали падать редкие капли дождя. Внезапно рядом оказался Вир. В который раз он молча набросил мне на плечи накидку. Сразу стало теплей. Я посмотрела на него, пытаясь поймать его взгляд, но он оставался непроницаемым. Меня вдруг охватила тревога. Словно Вир был здесь, но где-то далеко. Я вновь обратилась к темному небу, чувствуя, как капли дождя смешиваются с холодом внутри меня. Почему Вир стал на меня так сильно влиять?

– Спасибо, – сказала я и плотно завернулась в накидку.

Босоногий мальчик убегал вперед и возвращался обратно, не в силах медлить. Мы шли осторожно, подстраиваясь под хромающего старика, чьи шаги были тяжелыми и прерывистыми. Мальчишка казался полной противоположностью этой процессии – его энергия буквально пульсировала в воздухе, а ноги стремительно мелькали по пыльной дороге, поднимая мелкую пыль.

Вскоре мы остановились у маленькой хижины, одиноко стоящей на краю деревни, у самого обрыва над рекой. На крыльце валялись осколки разбитого кувшина, дверь покосилась и облезла, а ржавые петли для навесного замка скрипели при малейшем дуновении ветра.

Сумерки быстро опускались над лесом, пожирая остатки поблекших красок.

– Проходите, не брезгуйте, – старик ткнул палкой дверь, и та со скрипом открылась.

В темноте хижины царила давящая тишина, глубокая и мертвая, как в бездне Марианской впадины. Басанти юркнула внутрь, оставляя за собой шлейф из сладковатых благовоний.

– Можно зарядить телефон? – я полезла в рюкзак и нащупала бесполезный прямоугольник.

– У нас нет электричества, – тихо сказала Басанти, зажигая глиняные лампады.

Значит, живем без связи дальше. Ладно, я уже почти привыкла.

Сын Басанти влетел в дом, словно ветряная мельница с ногами, размахивая руками и издавая хаотичные звуки. Старик, раздраженный издаваемым им шумом, стукнул палкой о земляной пол, но осознав, что тот не производит звука, резко ударил по стене. Мальчик временно притих, устроившись в углу со старой машинкой.

– Присядешь, Вир Джавери? Или для тебя слишком грязно? – в глазах старика отражался маленький огонек. Он улыбнулся, глядя на меня: – Садись, дочка, не стой.

Я села на циновку напротив старика, а Вир устроился рядом. Басанти вышла на улицу, оставив дверь открытой, и я увидела, что она развела огонь среди камней, замесила тесто и стала печь лепешки. Аромат прокрался в хижину, и я только теперь поняла, что голодна.

– С чем пришли? – старик переводил глаза с меня на Вира и обратно.

– Я хотела поговорить, – начала я, поглядывая на Вира, а потом выпалила на одном дыхании: – В городе говорят, что причина странной детской болезни здесь.

– Посмотри, как мы живем. Есть ли у нас силы управлять таким большим и нехорошим делом?

Раньше я об этом не подумала. Если жители деревни такие всемогущие, почему живут в такой ужасающей нищете, грязи и голоде.

– Тогда кто же?

– Как бы мне знать, – задумался старик, – Но тот, кто это делает, точно имеет многое и знает, как всех обмануть. – Старик долгим взглядом посмотрел на Вира, затем на меня. Он сказал: – Не верь всему, что видишь. Ищи, что укрыто от глаз.

Басанти принесла лепешки и воду, тихо извинившись за скромное угощение. Рассказала, что в деревне давненько даже буйволиц не водится. Зато свежей воды из реки всегда вдоволь.

– У моей невестки было трое детей, – продолжил старик, – Остался один. Бедная вдовушка.

– Что случилось? – осторожно спросила я.

– Тот, кто разжег эту ненависть – великий грешник. Люди штата давно отвернулись от проклятой деревни, – старик вздохнул, – Жители голодны и запуганы. Двое моих любимых внуков умерли от истощения. Сын ушел на поиски еды и пропал. – немного помолчав, он добавил: – Мы просто хотели спокойно жить. Со всеми в мире и согласии. Это проделки проклятых ракшасов! Только кто ими управляет?

Я не знала, что сказать. Столько горя выпало на долю одной семьи. В каждом слове старика ощущалась такая безысходность, что от нее перехватывало дыхание. Как они могли выжить здесь, среди этого отчаяния и боли? Эти люди, потерявшие своих близких, обитали на краю пропасти – в буквальном и переносном смысле.

Голос старика становился все тише, а паузы все продолжительней. Лунный свет прорвался сквозь рваную занавеску и упал на потемневшее от старости и горя лицо. Одна-единственная слеза скользнула по щеке, медленно прокладывая путь сквозь лабиринты глубоких морщин и оставляя за собой влажный след.

– Сегодня спите здесь – в лесу опасно, – сказал старик, и крикнул Басанти: – Дочка, достань-ка пару лежанок в углу, там еще были!

Басанти проворно исполнила просьбу, постелила нам на полу, накормила сына, погасила лампаду. Хижина погрузилась во мрак.

Старик захрапел минут через десять, следом засопел неугомонный ребенок, Вир лежал неподвижно и, казалось, тоже спал. Басанти коснулась моего плеча холодной дрожащей рукой. Я вздрогнула от неожиданности

– Я знаю, кто виноват… – Она замерла на мгновение, словно проверяя, слушает ли кто-то еще, губы ее едва шевелились, когда она добавила: – Приходи через час к колодцу. Одна.

По спине пробежал холод. Что-то в ее голосе заставило сердце сжаться. Но я кивнула, хотя все внутренние инстинкты подсказывали мне не идти туда.

***

В назначенный час я тихонько ускользнула из хижины. На улице было темно: деревня утонула во мраке, а луна спряталась за кронами деревьев. Я огляделась,