Не судьба - Екатерина Насута

Вообще для друзей она была Мэри, здраво рассудив, что, если уж предки обломали с приличным именем, надо брать дело в свои руки. И взяла к неудовольствию бабушки. Мама же просто рукой махнула, мол, перебесится…

Ничего она не понимала в жизни.

И в личных брендах тоже.

А Мэри Кон когда-нибудь таким станет. Непременно.

- Не-у спится? – осведомилась тьма бархатистым голосом. – Со-увесть мучит?

- Чего? – Мэри моргнула, решив, что она всё ещё спит, и потому ничуть не испугалась. – Какая совесть

- Зна-учит, не мучит, - сделала вывод зеленоглазая тьма и материализовалась на кровати в виде чёрного кота.

Нет, котиков Мэри любила.

Пушистых.

Вислоухих. И таких, чтобы миленькие. А этот был здоровым, тощим и с виду совершенно негламурным. Ухо одно свисало, второе стояло торчком, как и длинный, сломанный влево хвост.

Бред.

Откуда дома кот?

Мэри сколько просила у мамы завести. Котика там. Или лучше собаку, но не чиа, которые из тренда давно уже вышли, а шпица. Мэри будет стричь его под медведика и потешные ролики снимать. Или наряды ещё мерить можно. Такие ролики народу заходят.

- А-у зря, ю-уная бау-рышня, - проговорил кот, усаживаясь на задницу. – В тау-кие юные годы и не му-учит… э-уто совсем плохо.

- Да какая совесть, - Мэри села и подумала, что надо бы на помощь позвать. Но дома только бабка, а маман снова в командировку умотала. И бабку звать… точно решит, что Мэри чего-то накурилась, потому как коты разговаривать не должны.

- О-убыкновенная. Что-у вы сего-удня натво-урили? – поинтересовался кот, голову склоняя. – В са-улоне шуб?

- А как ты…

Сердце ёкнуло. Дело было стрёмным, но ведь платили… да и контент такой. Вон, ролик взлетел… оно, конечно, проблем отгрести можно, но мамаша отмажет.

Тем паче возраст у Мэри не тот, чтоб под уголовку попасть. Остальное же – ерунда.

И вообще… они за правое дело.

Мысли мелькнули в голове все и сразу. И Мэри чётко ответила

- Это была экологическая акция.

- Ау-кция…

- Мы против убийства животных, - воскликнула Мэри и тут же спохватилась. А ну как бабка услышит. И добавила тише: - Мы против использования меха. Шубы – это зло. Мы донесли до всех, насколько это отвратительно… и те, кто носят настоящий мех, искупаются в крови

Получилось не очень, потому что пафосные речи, произнесённые шёпотом звучат как-то не так.

Кот же важно кивнул, а потом похлопал в лапы.

- При-унципы… уважаю чужие приу-нципы, - сказал он. – Но-у я за по-уследовательность… а по-утому до-уведем дело до-у конца…

Он спрыгнул с кровати, а потом Мэри вдруг увидела себя.

Нет, она сперва не поняла, что это именно она, но пижаму узнала. Дурацкую такую, с милым кроликом, мамашей купленную. И Мэри так-то её бы не надела, но вот… надела.

А так… причёска отстой. Волосы дыбом. На щеке след от подушки. И брови она выщипала несимметрично. Жесть какая. А в зеркале казалось, что вроде и норм.

- Ты чего? – спросила Мэри, когда она-кот наклонилась и вытянула ящик. В ящике под кроватью всякое барахло хранилось, вроде старых игрушек и её рисунков из художки, когда ещё Мэри туда ходила… дура была.

Ну и запас краски, которую им дали.

В шариках.

Она себе сразу отсыпала. Ну чисто так. И если тема зайдёт, чтоб было чем повторить.

- Эй, ты чего? – она не сразу сообразила, что треклятый кот именно эти шарики и забрал, а потом вдруг оказался у двери.

- При-унципы – о-уни такие, – сказала Мэри-кот, подкинув в руке шарик. А потом во всё горло заорала: - Даёшь свободу угнетённым котам!

Чего?

И за дверь выскочила, дверью хлопнув. Ну точняк бабка проснётся.

Мэри скатилась с кровати и бросилась за собой, ещё надеясь, что это сон. Под ногой что-то хлюпнуло, и она поняла, что наступила на шарик. А тот лопнул, забрызгав краской и ногу, и ковёр.

Мамаша убьёт.

Мэри полгода её уговаривала на этот ковёр, который с натуральным шёлком и вообще… а теперь… скотина чёрная!

Мэри, подняла раздавленный шарик, с которого стекала краска, выскочила из комнаты и огляделась. И увидев свет в маминой спальне, бросилась туда. Почти успела.

Спальня.

В белых тонах.

И паркет свежий, и… ковёр тоже белый… и покрывало, на котором радостно подпрыгивала она, подкидывая к потолку шарики, жонглируя ими с завидной ловкостью. Надо было из выкинуть. На хрена Мэри вообще потащила…

- Ты чего творишь? – получилось визгливо.

- Про-утест выражаю! Сотни лет люди угнетали ко-утиков! Хватали на руки! Тискали! И фоу-тографировали в неприличных по-узах! Закрывали двери! Отбира-ули законную добычу! Наши голоса свободы затыкали! Коутики желают свободы!

И с визгом запулил шарик в стену.

В ту, с авторской фреской, очередь на которую мамаша ждала полгода.

- Машенька… - раздался дребезжащий голос. – Машенька, что-то случилось?

- Случилось, – заорал кот совершенно Машкиным голосом. – Я протестую!

А потом подпрыгнул и швырнул шарик уже Машке, благо, поймать она успела, но как-то плюхнулась на кровать, раздавив треклятый шар и пропахав собой, им покрывало. Тварь же соскочила на пол, чтобы кинуться к гардеробной. Машка похолодела…

- Стой…

Дверь распахнулась, и она нырнула в темноту.

- Шу-убы шьют из меха несчастных животных! – кот орал во всё горло, но не кошачьим голосом, а очень даже знакомым. – И это недопустимо… я требую…

- Машенька…

С хрустом разрывались чехлы, высвобождая мамин палантин из соболей. Шубка из голубой норки, которую Маша очень рассчитывала поносить, уже валялась на полу…

- Нет – прошептала Маша, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Нет, нет, нет…

- Да! – та, другая, оскалилась белыми яркими зубами. – Да здравствует экология!

И стиснув оставшиеся шарики, лопнула их, а потом расправила руки и сомкнула их на палантине, растирая краску мехом…

- Маша… - щёлкнул выключатель. – Маша… боже… что ты натворила

- Я… это не я. Это он… это…

- Кто? – губы бабушки сжались в тонкую нить. Брови сомкнулись над переносицей. – Господи… да ты совсем с ума сошла… а я говорила, что так будет… разбаловали… а ты и рада. В конец совесть потеряла…

- Это он!

- Кто?

- Кот… - сказала Маша и ущипнула себя. И… лопнувший шарик вывалился под ноги к остаткам других.