Влюбись за неделю - Алёна Кручко
Заметил быстро. Усмехнулся, написал: «Ваша система плоха тем, что слишком легко просчитывается». И начал «стрелять» по той же схеме. Я подумала, выдавать ли ему мой второй секрет игры, и решила — пусть, а то неинтересно, слишком не равны шансы. Написала вместе с очередным ходом: «Изобретайте свою, мои корабли по этой системе не найдете».
«Учли, что противник может перенять тактику на ходу? Неплохо, мисс Блер!»
«Опыт, доктор Норвуд!»
«А если так? А8»
«Попали!»
«Ага! Я вас сделаю вместе с вашей системой!»
«Посмотрим!»
Очень скоро и у меня, и у него целыми остались только однопалубники. Два — у Норвуда, и один — у меня. Как сказали бы спортивные комментаторы, игра вошла в острую фазу. Чистая удача — вычислить однопалубники никакая система не поможет. Кому же повезет?
«Д9»
Я неверяще смотрела на свой последний корабль. Как, ну как, Холмс⁈
— Убили.
В зале вдруг воцарилась гробовая тишина, которую я прочувствовала всем существом, до мурашек. Как и взгляд Вольгера, и студентов, которые обернулись ко мне, кажется, все, словно по команде.
— Чем⁈ — растерянно спросил герр Вольгер.
«Выстрелом по клетке Д9, и не вы», — мрачно подумала я. Как неловко получилось. Надо же было так увлечься.
— Разумеется, вашим прогрессивным подходом к гальке отливной и гальке приливной, — сказал Норвуд с удивительно серьезным лицом. — Я, признаться, тоже почти убит. Наповал.
«Галька⁈» — написала я, когда успокоенный и воодушевленный Вольгер снова начал вещать. Каким боком вообще галька к металлам⁈
Наверное, тем же, что Венера и юноши-творцы. Да уж. Я убита наповал, все правильно.
«Еще партию?» — ответил Норвуд.
«Давайте».
Когда Вольгер наконец закончил с приливами, отливами и вопросами от восторженных студенток, счет у нас был три — два в пользу Норвуда, и мне ужасно хотелось кофе. Желательно с кексом, но главное — именно кофе. Прочистить мозги после отлива вдумчивого разума. О чем я и сказала, совершенно упустив из вида, что вокруг — толпа студентов. Надеюсь, они меня не выдадут, на последних рядах собрались, кажется, поклонники не Вольгера, а Норвуда.
Да, оказывается, на старших курсах у него есть поклонники. Автографы не берут, но конспектировать за ним готовы хоть стратегии «морского боя». И даже спросили, когда будут лекция и коллоквиум взамен тех, которые отменили ради Вольгера. Самых стойких не напугало даже «воскресенье», озвученное Норвудом.
А вот меня — напугало. Воскресенье — это будет мой, наш, шестой день. Почему-то упорно кажется, что последний, когда реально еще можно чего-то добиться и что-то сделать. Седьмой — это уже черта, подведение итогов.
Ну, спасибо, Маскелайн! Мало того что самой настоящей подлостью вынудила Норвуда здесь работать, так еще и в выходные работой грузит. Может, потратить часть оставшегося времени на то, чтобы устроить директрисе какой-нибудь пакостный «прощальный подарок»? Как, например, здесь относятся к разоблачительным статьям в прессе? Дома я бы легко разожгла преотличный горячий скандал даже не на всем имеющемся материале, а только на том, который легко доказать, не роясь в чужой личной жизни. Но то дома, там я знаю все ходы и всех нужных людей…
* * *
За этими мыслями даже не заметила, как дошли до буфета. У прилавка собралась толпа, похоже, что все поголовно из конференц-зала рванули именно сюда. Не у одной меня мозг требовал подпитки после такого глобального выноса.
— Животворящее воздействие алхимического гения, — прокомментировал Норвуд. — Срочно взбодриться и подкрепиться.
Я с сомнением посмотрела на бурление студентов, напоминающее час пик в метро. Персонал вообще-то обслуживают без очереди, но это ж протиснуться надо!
— Я могу на кафедре кофе сварить, — не то чтобы мне так уж хотелось этим заниматься, но, может, так и правда будет проще?
Но Норвуд решил проблему кардинально. Прошел к прилавку как горячий нож сквозь масло. Перед ним расступались и даже не пытались выразить неудовольствие. Какой-то парень из первых рядов вручил ему огромную, чуть ли не литровую кружку, видимо, свою. Сказал, скалясь во все тридцать два зуба:
— Это все равно не поможет запить отливную гальку, профессор. Но пейте, мне не жалко!
— Спасибо, мистер Эйрси. Ваша доброта и отзывчивость переходит все мыслимые пределы. Так что позаботьтесь еще о кофе для мисс Блер. Ее тоже впечатлила галька.
— Убойно впечатлила, — жалобно сказала я.
Кружку, такую же огромную, мне вручил кто-то другой. Торжественно, как медаль за пережитые мучения. Еще и руку пожал с пожеланиями больше не убиваться. Я от души поблагодарила и заторопилась выбраться из толпы следом за Норвудом — тот, похоже, высмотрел свободный столик.
Но навыки передвижения в толпе меня подвели, причем самым предательским образом. Я споткнулась о чью-то ногу и полетела носом в пол. Взмахнула руками, пытаясь найти опору, за кого-то схватилась, но, наверное, этого кого-то как раз толкнули с другой стороны, и мы завалились вдвоем. Хорошо хоть не в обнимку!
Незнакомый мне студент сел, помотал головой, потер лоб и сказал:
— Живой. А я уж думал, тоже… того. Убили. Эй, мисс Блер, а вы как?
Я стукнулась об пол локтем, удовольствие сильно ниже среднего, но ужасным было не это, а облитый с ног до головы моим кофе Норвуд. Расколотая надвое кружка валялась на полу, а кофе стекал с пиджака и впитывался в рубашку профессора, который, видимо, крайне не вовремя обернулся.
— Изумительный финал, — сказал он после паузы, которая длилась, как мне показалось, вечность. — Горячего кофейного душа в моей практике еще не случалось.
— П-простите, — пробормотала я. Подняться на ноги не было сил, меня хватило только на то, чтобы не валяться кулем на полу, а сесть. Я терла локоть, а мир вокруг расплывался от слез.
Это все непривычное тело! Попробуй-ка полавируй с такими буферами! У Шарлотты, кажется, даже центр
