Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

Человек:

— Кардин… Галбадия не похожа на другие академии.

Это не Баламб, где важен индивидуализм.

И не Бикон, где нужна харизма и командная работа.

Галбадия — это армия.

Пауза. Ветер колышет листья над головой.

— Если ты хочешь добиться там успеха, ты должен показать всем, что готов к дисциплине.

Что ты работящий. Рациональный.

Солдат.

Но не винтик.

А будущий офицер.

Кардин смотрит вдаль, на горизонт.

Молчит, но потом произносит:

— Я понимаю это. Но…

Поворачивается. Говорит, не громко:

— … я ведь больше воин, чем солдат.

Человек чуть усмехается, но не спорит.

Тихо кивает:

— Понимаю. Но ты ведь сам понимаешь — без сембланса и харизмы тебе нечего делать в Биконе и Баламбе.

Так что остаётся только Галбадия…

Человек смотрит на Кардина внимательно.

— Но я пойму, если ты не хочешь.

Можно, например, в Веридию — с твоими данными ты бы там неплохо вписался.

Хорошист. Стабильный. Чистая работа. Без лишнего давления.

Кардин качает головой.

Смотрит прямо, решительно:

— Нет. Я всё понимаю.

Ради… ради всех я пойду в Галбадию.

И хоть я и не солдат…

Я постараюсь им стать.

Человек кладёт руку ему на плечо.

— Спасибо тебе, Кардин.

Возвращение

Темнота.

Сквозняк в казарме шевелит занавеску.

Кардин открывает глаза.

Смотрит в потолок. Тихо, спокойно.

'Не герой.

Не мечник с сияющим клинком.

Я — кто ведёт. Кто держит. Кто стоит.

Я — Галбадия.'

Кардин лежит на койке, не двигаясь. Всё вокруг — затихло: только слабый гул вентиляции, дальних дронов на периметре и мелкий шорох простыней, когда кто-то переворачивается.

Он смотрит в потолок, а в голове — разговор с самим собой.

"Воин… и солдат. В чём разница?

Воин сражается сам. Он — пламя, прорыв, клинок, выверенный удар в сердце врага.

Ему не нужен строй. Не нужен приказ. Он идёт — потому что может.

Потому что должен. Потому что если не он — то никто.

Солдата не спрашивают.

Солдат — это не одиночка.

Он — часть системы.

Он может быть не самым ярким.

Но он всегда на месте.

Воин — как удар.

Солдат — как фундамент."

Он поворачивает голову, смотрит на аккуратную стойку с сапогами, портянками, ремнями.

"В Баламбе из тебя делают воина.

Там ты должен быть лучшим: быстрым, точным, совершенным.

Там не про команды. Там про легенды.

И если ты не сияешь — тебя просто не замечают.

В Биконе — ты часть команды.

Личность важна. Химия между бойцами.

Ты должен уметь вести — и следовать.

Там командная работа — как искусство.

А Галбадия?

Здесь тебя не учат сиять.

Здесь тебя учат стоять, строить, выживать.

Здесь ты — механизм.

Но ты не просто шестерёнка, а офицер,

ты управляешь всей системой.

Я думал, что воин — это круче.

Что сила — в порыве, в крике, в умении держать меч, даже если ты один.

А теперь я вижу:

Сила — не только в клинке.

Сила — в том, чтобы держать строй,

когда другие паникуют.

В том, чтобы отдать приказ,

от которого кто-то не вернётся,

но зато остальные — выживут."

Он прикрывает глаза. Не чтобы уснуть — просто чтобы всё сложилось.

"Я не воин.

Я — будущий солдат.

Нет…

Я — будущий офицер."

Спокойное дыхание.

Равномерное.

Кардин впервые за день чувствует не усталость, а странную, холодную, правильную ясность.

Медленно, без пафоса, он шепчет в темноту, едва шевеля губами:

— Мы сражались ради полей, что нам не принадлежат,

За короны, что не наденем, и славу, что не для нас.

Но честь — не в победе. Честь — в том, что ты стоишь.

Когда другие пали.

Он замолкает.

А потом, почти с улыбкой, как финальный аккорд:

— Блажен тот, кто в этот день плечо подставил рядом —

Брат мой он. Кто б ни был он — он стал мне братом.

И с этой мыслью, не героической, но твердой,

Кардин закрывает глаза.

Спит не герой.

Спит солдат,

который однажды поведёт других вперёд.

Глава 11

День 3.1. Удивление на Стрельбищах

«Завтрак — это война, только с ложками. Побеждают те, кто ест быстро, а не громко.» — Джеймс Айронвуд

Я аккуратно спрыгнул со второго яруса, быстро натянул форму, поправил подворотничок и потопал из казармы в сторону столовой вместе со всеми.

Внутри было тепло и тихо. Повара не кричали, а просто молча выкладывали на подносы завтрак: глубокая миска гречки с молоком и сахаром, пара простых пряников, ломоть ржаного хлеба, стакан крепкого чая и яблочный компот. Никакого мяса. Но как ни странно — пахло вкусно.

Я успел занять столик. Вскоре подтянулись остальные. Первым — Меркури, все ещё с сонным видом, в расстёгнутом кителе и с волосами, которые выглядели, будто его ночью за волосы таскали Гримм.

— Мда… — простонал он, глядя на миску. — Мы чё, в детсаде?

Следом за ним — Блейк и Эмеральд. Блейк выглядела… получше чем вчера. Все такая же уставшая, немного на нервах, но глаза у неё уже не бегали, как у новобранца с гранатой в руках. А вот Эмеральд… она так зевала, словно мир был ей должен выдать еще три часа сна и горячий душ.

И тут, заметив меня, Эмеральд прищурилась:

— Слышь, Жон! А ты вообще как будто не устал! Ты че такой бодрый? Как бык прям! Что за фигня?

Я пожал плечами и с невозмутимым видом ковырнул гречку ложкой.

— Да просто… на семейной ферме работал. У моих родителей восемь детей. Я — единственный мальчик. Так что пришлось пахать за семерых своих сестричек.

Меркури, с пряником в зубах, резко поднял голову:

— Чё, серьёзно⁈ У тебя семь сестер⁈

— Ну да, — спокойно кивнул я, откусывая пряник. — Я сам в шоке, если честно.

Блейк удивлённо моргнула. Эмеральд замерла с ложкой на полпути ко рту.

— А-а-а… — протянула она. — Ну это многое объясняет. Значит, ты не просто бык… ты бык, который привык к бабскому прессингу. Всё ясно, Жон. Всё ясно.

Я хмыкнул, продолжая есть с аппетитом.

— Ага. Поэтому, когда вы начинаете спорить между собой, у меня внутренне включается «режим глухого