Девичник в космосе (СИ) - Серебрянская Виктория

— Тяжело пришлось? — неожиданно сочувствующе хмыкнул Шрам, давно уже улегшийся в прежнюю позу и подгребший меня себе под бок.

Я честно призналась:

— Те три дня мне показались вечностью в аду. Спецы на то и спецы, чтобы мастерски владеть различными техниками. Меня не били. И вообще не применяли ко мне физической силы. Но в течение тех бесконечных дней мне часто казалось, что лучше бы меня избивали. Синяки на теле, знаешь ли, болят гораздо меньше и заживают гораздо быстрей. В общем, когда куратор вызволил меня из камеры, я находилась в шаге от того, чтобы сломаться. И потом еще очень долго у меня были проблемы со сном, я вздрагивала при виде людей в неприметных серых офисных костюмах с пустотой в глазах.

Я замолчала, восстанавливая дыхание, успокаивая неистовый стук сердца в груди. Заново переживая те кошмарные дни после ареста. Шрам тоже не торопился что-то говорить. И я, помолчав и успокоившись, тяжело вздохнула и поставила точку в этой исповеди:

— Только после вручения диплома куратор, усмехаясь, сообщил мне, что он узнал о моем аресте в течение первых тридцати минут. И принял решение не только проучить меня, но и испытать на прочность. Чтобы знать, что можно ждать от меня в случае провала. Если бы я сломалась или сразу же начала требовать отпустить меня, козыряя своим положением, агентом я бы не стала.

— Жестоко, — пробормотал Шрам, когда стало понятно, что больше я говорить ничего не собираюсь. И спросил сам: — Так а найденный на астероиде объект как к этому всему относится?

Я снова вздохнула:

— Пока я сама до конца не понимаю как. Ну, кроме того, что вскрывать объект без специальной подготовки смертельно опасно. — Чуть помолчав, таращась в серый потолок нашей со Шрамом спальни, по которому бродили отблески индикаторов работающей аппаратуры, осторожно начала объяснять: — Понимаешь, я тогда, во время своей глупой бравады, кое-что все же успела накопать. Все же, хоть и совсем зеленая была, но по верхам успела кое-чего нахвататься. Так вот. У Альянса есть лишь один проект с наивысшей степенью секретности. Это проект Суперсолдат.

Я замолчала, ожидая реакции Шрама. Но буканьер тоже молчал. То ли осмысливал услышанное, то ли не понимал всей серьезности ситуации. Когда тишина непозволительно растянулась во времени, я снова вздохнула и попыталась осторожно объяснить свою мысль:

— Понимаешь, в Альянсе до сих пор весьма неоднозначное отношение к модификантам. Несмотря на то что Альянс уже не воюет с ними, не стремится уничтожать, а наоборот легализовал, на некоторых планетах, особенно там, где очень сильны религиозные догмы, модификантов, мягко говоря, не любят…

— Уж что-что, а это могла бы и не говорить, — с горечью выдохнул Шрам. — Я и моя команда испытали всю эту «нелюбовь» на собственной шкуре в полном объеме.

— Прости, — покаялась я. И сразу же продолжила пояснения: — Ну вот после всего, что тебе пришлось пережить, представь, что правительство Альянса решило перенять опыт черных генетиков и создать суперсолдат…

— Такие попытки ведутся с седой древности, — довольно резко перебил меня буканьер. Его тело рядом со мной напряглось. — Те же черные генетики, как ты их называешь, занимались именно улучшением генома. Результат, причем не самый худший, у тебя бродит перед глазами по коридорам корабля. И я, Оля, не понаслышке знаю, что улучшить все невозможно. Даже если что-то одно совершенствуется, то второе сразу же уходит в глубокий минус. Природа не терпит вмешательства в ее дела. Самый яркий пример тому попытка укрепить кости гуманоидов. Ты знаешь, что благодаря мутациям костный скелет любых рас становился настолько прочным, что его невозможно было сломать ни битой, ни путем сбрасывания подопытного с высоты?

— Знаю, — коротко отозвалась я, не совсем понимая, к чему ведет Шрам.

— А знаешь ли ты, дорогая, — язвительно подхватил буканьер, — что тому, кому «повезло» с укреплением костей, категорически противопоказано купаться даже в бассейне? Вес тела увеличен настолько, что никакие навыки плаванья не удержат его на поверхности воды, и он утонет! — сердито закончил Шрам, из чего я сделала вывод, что он таким образом потерял кого-то из близких. Слишком сильно звучала в его обычно сдержанном голосе злость, обида и ярость.

— Знаю, — так же лаконично ответила я. И сразу же добавила: — Я знаю много таких примеров, проходили во время обучения. Но я также знаю, что правительственный проект «Суперсолдат» на момент моего внедрения в лабораторию Арганадала был на финальной стадии. Все клинические испытания уже были проведены, и они оказались успешными. Проект готовили внедрять в жизнь. Вот только не спрашивай меня, что он в себе заключал. Я не знаю. Как я тебе уже говорила, у меня уровень секретности совершено другой. А теперь сложи воедино все, что ты знаешь: задание, с которым тебя послал Тейт, чипы в зубах Жиара, эта заброшенная лаборатория, охота на меня, «райская сыворотка»…

Шрам молчал всего секунд десять. А потом потрясенно выдохнул:

— Ты сейчас пытаешься мне сказать, что правительство Звездного Альянса решило усовершенствовать методики безумного генетика Дурана и добилась в этом успеха?

Я проигнорировала и вопрос, и потрясение, звучащее в словах Шрама. Только отметила нейтральным тоном:

— Заметь, Дуран тоже начинал свою карьеру в правительственных лабораториях.

После этих слов в спальне снова повисло тягостное молчание. Я терпеливо ждала, когда Шрам все обдумает и придет к каким-нибудь выводам. И дождалась.

— Если все это правда, а мы туда влезли без приглашения, — медленно, словно с трудом веря в собственные слова, проговорил буканьер, — если все это всплывет наружу, то нас попросту уничтожат, как космическую пыль.

Вообще-то, Шрам был прав. Мы влезли на территорию чужой игры, не зная ее правил. Не зная даже всех вводных. Но я все же позволила себе не согласиться с ним:

— Не обязательно. Если будем вести себя осмотрительно.

Буканьер одарил меня каким-то странным взглядом. Потом посмотрел в безликий потолок, словно на нем могла быть подсказка, как вести себя дальше, а потом дипломатически поинтересовался:

— Есть идеи по поводу осмотрительности?

И вот здесь напряжение, до сих пор владевшее мной, неожиданно отпустило. Испарилось, исчезло, растаяло как вчерашний кошмар, оставив после себя чувство небывалой легкости и подъема. Сама не знаю почему, но больше всего на свете я боялась, что Шрам не примет тот факт, что я оказалась полевым агентом тайного отдела Звездного Флота Альянса. Закроется, отгородится от меня, разорвет наши отношения. Неожиданно оказалось, что он дорог мне. Но буканьер просил поделиться своими мыслями по поводу сложившейся ситуации. А значит, прекращать то, что было между нами, он не собирался. И я не сдержалась, широко улыбнулась, повернула голову и потерлась носом о комбинезон Шрама:

— Вообще-то, кое-какие соображения есть. Предлагаю для начала подготовиться и все-таки попробовать вскрыть то, что находится в недрах астероида. Посмотреть, что там. Сможем ли мы это как-то использовать. Потом нужно будет все-таки распотрошить то, что вез в тайниках Жиар. Мне почему-то кажется, что там либо какие-то уникальные среды, либо образец технологии. Только безумец рискнет перевозить в зубном контейнере, каким бы надежным он ни был, какие-то экспериментальные препараты или химию. Малейшая утечка, и ты труп. Потом…

Шрам неожиданно стряхнул меня на подушку, перевернулся и навис надо мной, опираясь на локти, вгляделся в мои глаза:

— А со своей жизнью и службой ты что планируешь делать?

Голос буканьера звучал ровно, почти безэмоционально. И сиреневые глаза были спокойны. Но его дыхание буквально обожгло мне щеки кипящими, тщательно запрятанными эмоциями. И я запнулась, мгновенно утратив нить рассуждения.

Я не знаю, что со мной сделал Шрам. Или это со мной случилось до него, еще в клетках Тейта. Но мне вдруг так захотелось прикоснуться к впалым, не слишком хорошо выбитым щекам мужчины, нависавшего надо мной, что даже кончики пальцев закололо. Словно от электрических импульсов. Я попыталась избавиться от этой неуместной сейчас тяги, все-таки шел серьезный разговор. Но очень быстро проиграла битву с собственным телом. Подняла руку, провела пальцами по скуле буканьера, потом коснулась сухих, словно обветренных губ. Шрам словно окаменел. Он не двигался и почти не дышал. Не отрываясь, смотрел мне в глаза. И ждал. Ждал, пока я отвечу. А я совершенно неожиданно даже для себя оробела. Смотрела и не могла заставить себя сказать хотя бы слово.