Невеста змея - Ева Геннадьевна Никольская
«Зашвырнуть эту ненормальную куда подальше или самому улететь?» — размышлял под щебет гостьи полоз, свернувшись кольцами у входа.
На лес опускалась ранняя зимняя темень и куда-то двигаться ему совершенно не хотелось. Да и куда? Домой? Так подданные суетой своей предпраздничной замучают, а у него нервы ни к бесу сейчас. И сил на портал нет, а левитировать до замка — вся неделя и уйдёт.
Просто выставить чернявую занозу на мороз хвост не поднимался. Околеет же! В Попужаново вернуть? Так её там уже похоронили, а коли живой увидят, так опять всей шумной компанией явятся. Не вариант! Тем более жилья у девчонки, кажется, уже нет, судя по тому, как горячо соседи его делить принялись. В другое село её тащить тоже смысла не имеет — как показывает опыт, она оттуда всё равно возвращается.
Так, может, пусть себе копошится под боком? Вреда от неё особого не будет… наверное. И от котелка так приятно пахнет: успокаивающе.
«Бздынь!» — звякнул о камни тазик, заботливо поднесённый чернявой поближе к хозяину пещеры. Пряный травяной аромат защекотал ноздри, побуждая попробовать угощение.
— Слушай, змей, я тут подумала… — начала Лесана, потупившись и заложив руки за спину. Полоз насторожился. — Раз ты меня есть не хочешь, может, нам пожениться? И чего шарахнулся как от чумной? Я ведь дело предлагаю! Сам посуди, где ты ещё такую жену найдёшь? Места занимаю мало, ем — ещё меньше. Зато порядок в твоей пещере буду наводить, а ежели поймаешь зверька какого али птицу — зажарю в лучшем виде, даже не сомневайся. С солью, с травками — пальчики… э-э-э… хвост оближешь! Виды у нас с тобой, конечно, разные, потому потомства не обещаю, но… говорят, хозяева лесные живут долго: так что ещё успеешь, как овдовеешь, с другой детишек завести. Зато я тебе чешую полировать буду… к праздникам. А ежели только на морде, так хоть к каждым выходным.
«А может всё-таки плюнуть на принципы и прикопать эту «невестушку» в сугробе?» — подумал змей, с тоской понимая, что совесть не позволит.
Не желая и дальше выслушивать этот бред, он зачем-то выпил варево — непроверенное, между прочим! — и демонстративно устроился на ночлег в углу пещеры, откуда можно было любоваться на догорающий в «колодце» огонь.
Решив, что лесной хозяин устал, чернявая заткнулась. Вздыхала, правда, подозрительно громко, бросая на него красноречивые взгляды из-под длиннющих ресниц, но белого змея таким было не пронять — и не таких женских уловок насмотрелся. В конечном итоге чернявая заноза затушила костерок, ополоснула в чистом снегу котелок, свою кружку и тазик, и, как и прошлой ночью, устроилась спать в одном из колец.
И не боится ведь, что он её во сне придушит! Или на то и рассчитывает? Что же такое ужасное у неё в жизни произошло, что она так упорно смерти ищет? Бедная девочка.
Осознав, что беспокоится о Лесане, змей мысленно себя отругал, прошипел что-то недовольное и заснул. Вернее, сделал вид, что спит. Ещё и положение колец немного изменил, как бы невзначай пихнув девчонку. Не со зла, а просто… чтобы мысли не занимала. А то больно ушлая: не только в пещеру влезла, но и в голову норовит.
— Змей, а змей? — раздалось минут через десять.
Ну, начинается!
— Пш-ш?! — немного помолчав, всё же спросил полоз.
— Я тут решила… если ты откуда со стороны яйцо прикатишь, я ж и высидеть могу. Ну чего ты опять шипишь и ворочаешься? Дело ведь говорю! Где ты ещё такую покладистую жену найдешь? — продолжала рассуждать девчонка, на что змей лишь скептически хмыкнул — покладистая, ха! — Нельзя мне в село обратно, понимаешь? Меня там за кузнеца выдадут. А он знаешь, какой страшенный? Ручищи будто брёвна! Сам рыжий, как липисины заморские, морда рябая и борода лопатой. Грубый, наглый и выпить любит. А когда выпьет… Жуть!
Она громко вздохнула и прижалась к чешуйчатому боку змея. Такая маленькая, хрупкая, беззащитная — у полоза внутри что-то ёкнуло, и он снова сменил позу, на сей раз делая «кровать» для девчонки удобней.
Мужика этого змей в селе видел и мнение Лесаны разделял: представить их парой было сложно. Более того — сама мысль об этом вызвала у змея какое-то глухое раздражение и неожиданное желание сожрать кузнеца, наплевав на собственные принципы. А чернявая тем временем продолжала свой рассказ:
— Как мамка померла, так житья и не стало. Она травницей была: хвори разные видела и чем лечить знала. Этим мы и жили. А как она в мир иной отошла, так только огород и остался, а с него не зажируешь. Но я б выдюжила, накопила немного денег и с торговым караваном по осени в столицу уехала — в школу чародейскую. А то толку с дара, коли не умею ничего. Чистой силой от уродов всяких не отобьёшься — сразу под суд. Приходится вилами да лопатой орудовать — эффект даже лучше, и процесс для народа понятный. Мамка вообще велела в тайне дар держать, чтобы односельчане под настроение не сожгли. Ежели толпой нагрянут, там ни магия, ни вилы с лопатой не спасут.
Змей кивнул. И то верно — колдунов простой люд не жалует и даже боится. А за использование чар без лицензии может и от гильдии наказание прилететь.
— В общем, всё бы ничего, кабы Марей вдруг жениться не удумал. Лопату об этого бугая сломала — только раззадорила. Совсем замучил своими дурацкими ухаживания: то цветов охапку притащит… железных! А то и ещё хуже — пьяный в окно ломится и на пол-улицы вопит, требуя выполнения супружеского долга. А я ему ничего такого не должна! Разве что ведро на голову. — Лесана рассказывала, не скупясь на эмоции, а змей невольно улыбался… естественно, мысленно. Так этому рыжему громиле и надо! Ведром, вилами и лопатой! — Вымотал всю душу мне, гад! — делилась бедами чернявая. — А жаловаться некому да и
