Интеграция - Анна Ледова
Несколько устройств, созданных в лабораториях Альянса специально для него, Александр и отправил технопорталом. Те же резонаторы, глушители, детекторы – всё было тщательно сконструировано под определённый тип магического воздействия. Военные, конечно, скрипели зубами, что уникальные разработки уходят в чужие руки, но волшебное слово «Абендир» затыкало все недовольные рты. И деньги, конечно. Вернее, ресурсы.
А ничего ценнее ресурсов в том мире не было. Пахотные земли, чистая вода, редкие металлы, горючее каменное масло и даже опасный взрывной газ из глубинных недр. Это их электричество требовало огромного количества топлива, а оно – транспортировки, освоения новых маршрутов. С одной стороны, всё растущее потребление энергии привело к тому, что в том мире не осталось неизведанных мест. С другой, не осталось и мест, не загубленных этой жадностью, что и привело тот мир ктехногеннойкатастрофе. А Александр тщательно изучил их историю, чтобы не допустить подобного в империи. По крайней мере, в своём нейрате. А уж прислушается ли к нему папенька…
Сам Александр «платил» Альянсу по-другому. Консультировал учёных и охотно участвовал в экспериментах – в первую очередь затем, чтобы самому понимать, на что способна та сторона. А провалить какой-нибудь очередной опыт, грозивший стать чересчур успешным, не составляло труда.
Из мусорных полигонов Фларингии вытащили нескольких экстрасенсов и «магов-прорицателей», где те отбывали наказание, будучи осуждёнными за мошенничество. Четверо из двух десятков действительно оказались слабенькими магами, Александр определил это сразу. Потомки тех несчастных, что избежали костров храмовников, как и семья Бертлов когда-то. Другой вопрос: как в них остались даже эти крохи? Александр предположил, что у обоих миров даже после раскола остались некие точки соприкосновения, так называемые «места силы», из которых местные маги и черпали иссякший в этом мире ресурс. Альянс приободрился и встал в стойку гончей. Но Александр был спокоен: эти местные самородки даже простым стихийникам-ведунам в подмётки не годились. Бэртель – исключение, его наделил силой Тойтс.
Александр мельком взглянул на Римми. Та задремала, утомлённая затраченной магией и собственным упрямством. Прошло уже две недели, а ведь ни словом не обмолвилась о том, что показал ей нейр ночью в доме Бэртеля.
А ведь открылся ей тогда не только мальчик, узнавший в неполные десять лет, что он сын самого императора, и отосланный сразу с глаз долой в суровый кадетский корпус. И не только юноша без имени и титула – не менее упрямый и гордый, чем сама Римми – посрамивший знаменитых мэтров столичного университета и ставший высшим магом уже в двадцать пять. Римми своими глазами видела и ту злосчастную дуэль, и гнев императора, когда перспективный бастард отверг уже сговорённый политический брак и женился на Катарине, чтобы отстоять честь одного покойного друга и спасти от виселицы второго. Видела и просьбу самой Катарины сохранить этот брак втайне от всех и жить полной жизнью.
Нет же, показал ей больше: себя настоящего – со всеми чувствами, что здесь и сейчас. Впрочем, Римми была бы не Римми, если бы приняла его сразу и безоговорочно со всем его прошлым.
– Просыпайтесь, Аримантис вей Дьечи, – тихо сказал он, когда автомобиль въехал в столицу. – Мы приехали. Эбендорф.
Внимательным взглядом он отмечал изменения, произошедшие в городе. Увидел несколько пар, одетых по моде Фларингии. Заметил неоновую вывеску над модным рестораном. Посыльного в форменной одежде навелосипеде. Столица любила новинки и всегда охотно шла навстречу прогрессу, в отличие от того же Эттсена, где даже близость к разлому не смогла изменить привычный уклад жизни, а народ был недоверчив и пуглив. Непросто там придётся полковнику.
– Уже? – Римми потёрла глаза и зевнула. И тут же заорала: – Ой, стойте! Возница, остановите! Я выйду здесь! У меня дела!
– Аримантис вей Дьечи, вы не желаете для начала узнать, где мы остановимся? Если вы так спешите к своему коновалу, то университет только через три квартала…
– Я к отцу! – девушка обожгла его возмущённым взглядом.
– Да погодите, Римми, я ведь вам ещё не сказал…
– Пока-пока! – магичка выскочила из затормозившего внедорожника и быстро скрылась в толпе. Да, общение с Бэртелем явно не пошло на пользу её и без того сомнительному словарному запасу.
– Дальше прямо, – вздохнул Александр.
Автомобиль остановился у трёхэтажного особняка в квартале Хельдзааг, где испокон веков жили самые родовитые семьи столицы. Белокаменный особняк напротив был выстроен в том же нарританском стиле, – классике эбендорфской архитектуры, и тоже не менее трёхсот лет назад. Александр устроился в саду и принялся ждать.
Уже через десять минут к особняку напротив подкатил извозчик на взмыленной лошади, из экипажа выскочила такая же взмыленная Римми и уверенно ворвалась внутрь, не дожидаясь дворецкого – просто применив заклятьеоткрытых дверей.
Ещё через пять минут она выбежала обратно в смешанных чувствах – и разъярённая, и взволнованная, и лишь тогда заметила Александра. Нейр отсалютовал ей чашечкой кофе, любезно принесённой служанкой, и указал на вторую чашку за столом.
– Да какого чёрта, нейр Мортестиг! – завопила она. – Что ещё за «очаровательный и достойный молодой человек, истинный ценитель науки»?! «Ах, Римми, ты непременно должна к нему присмотреться»! А то, что меня дома полгода не было, его даже не удивило! Вот какого чёрта вы лезете не в своё дело? Что я, сама свои долги заплатить не могу?
– На «молодом» не настаиваю, но с «очаровательным» пока никто не спорил, – пожал плечами Александр. – И позвольте уточнить: долги не ваши, а господина Норрана вей Дьечи. Я лишь купил несколько патентов на его изобретения – а там действительно есть к чему присмотреться – и спонсировал его дальнейшие научные изыскания. Я в них немало заинтересован. Ну и помог выкупить обратно ваше семейное гнездо, а то ваш папенька, несмотря на гениальность, действительно несколько оторван от жизни. Заодно купил этот дом напротив. Умерьте уже вашу гордость, Аримантис вей Дьечи. С таким высокомерием бедность вам не к лицу. И это не благотворительность. Открытия вашего отца опередили своё время, а потому
