Цитадель - Клэр Кент

Он интригует. И я не могу не разочароваться в том, что он не желает нам помогать.

С ним в нашей команде у нас было бы гораздо больше шансов вернуть Брианну.

— Ладно, — говорю я, поскольку Коул явно не в настроении разговаривать. — В любом случае, спасибо за информацию. Удачи тебе.

— Вам тоже, — он снова начинает идти, на мгновение оборачиваясь к нам, чтобы добавить: — Видимо, в мире все еще есть несколько глупых, наивных благодетелей. Кто бы мог подумать?

***

Как бы ни был раздражен Коул встречей с Эйданом, нельзя отрицать, что он дал нам бесценную информацию.

Коул ворчит, что у нас нет никаких оснований верить ему, но я не уверена, что даже он сам считает это правдой. Эйдан сказал нам правду. Очевидно, что его приоритет — это он сам, но, солгав нам, он ничего не добьется.

Он рассказал нам все, что знает, а затем предоставил нас самим себе — точно так, как он и обещал.

Мы последовали его совету и в тот же день ускорили шаг. Мой адреналин снова зашкаливает теперь, когда мы знаем, что наша погоня ограничена по времени.

Мы должны суметь одолеть четырех парней, которые прямо сейчас с Брианной. Но будучи только вдвоем, нам будет трудно штурмовать то, что по сути является замком.

Поэтому нам нужно догнать их до того, как они доберутся туда.

Мы идем еще пару часов после наступления темноты, но к этому времени я практически прихрамываю, и даже Коул замедлил шаг. Ни за что на свете я не стану предлагать остановиться, но Коул в конце концов издает тихий стон.

— Ладно. Это все, что мы можем сделать на сегодня.

— Я в порядке.

— Нет, ты не в порядке. Но даже если бы мы могли продолжать в том же духе, это не принесет нам никакой пользы, если мы переусердствуем сегодня и не сможем двигаться завтра. Нам нужно отдохнуть. Сегодня мы, должно быть, значительно сократили отставание от них. Они, наверное, остановились на ночлег несколько часов назад. Давай разобьем лагерь, поедим чего-нибудь и, может быть, поспим несколько часов.

Я чувствую облегчение, но не говорю об этом. Я все еще не хочу, чтобы Коул хоть на минуту подумал, что я слаба или не справляюсь с задачей.

Мы доедаем остатки опоссума, которого он убил вчера. Я умываюсь в реке, которая все еще течет вдоль шоссе, а затем переодеваюсь в его большую футболку, как и вчера вечером.

Когда я заканчиваю мыться, Коул тоже идет к ручью, чтобы помыться. Я наблюдаю, как он брызгает на себя водой, намыливается и ополаскивается.

В лесу, куда не проникает свет от костра, кромешная тьма, но он положил свой фонарик на камень, чтобы обеспечить хоть какое-то освещение. Я смотрю на линии его тела. На изгибы его широких плеч и бицепсов. На длину его спины. Из-за толщины его бедер.

У него немного волос на груди и под мышками. И еще больше волосков уходит под пояс его брюк. Закончив мыться, он берет опасную бритву и проводит ею по подбородку и коже головы, сбривая отросшую за несколько дней щетину.

У меня в животе что-то сжимается, когда я наблюдаю за ним. Это не вожделение. Не совсем оно. Это больше похоже на чувство владения. Собственничество. Наблюдение за тем, как он выполняет интимную задачу, вызвало это чувство, и теперь оно никуда не денется.

После этого он снова брызгает водой на лицо и голову. Кажется, Коул не замечает, что я так пристально за ним наблюдаю.

Он потирает правое плечо. Затем двигает тем же плечом. Вытягивает руку вперед и назад, и его лицо на мгновение напрягается.

Ему больно. Его беспокоит плечо.

Внезапно я вспоминаю, как два года назад висела над рекой, удерживаемая только силой его правой руки.

Все чувства возвращаются ко мне, как будто они происходят снова. Страх. Паника. Беспомощность. Твердая хватка его большой руки.

Это глубокое, неоспоримое осознание того, что Коул никогда не отпустит меня.

Я задыхаюсь от нахлынувших чувств. Он оборачивается на звук, затем озабоченно хмурится, когда я встаю и подхожу к нему, стоящему на коленях.

— Что такое? — спрашивает он.

— Ничего.

— Что-то случилось. Ты выглядишь… — он хмурится еще сильнее. Касается моей щеки кончиками пальцев.

— У тебя болит плечо?

— Что?

— Твое плечо, — я протягиваю обе руки и поглаживаю его там, чувствуя, как напряглись его мышцы, как сильно изогнулись кости. — Больно?

— Немного. Ничего страшного, — несмотря на свои слова, он шумно выдыхает, когда я превращаю ласку в массаж.

— Оно правда болит. Ты должен был сказать мне, что тебя это беспокоит, — я обхожу его, чтобы дотянуться до его плеча сзади, занимая более удобное положение для массажа.

— Все в порядке, — Коул издает очередной стон, и его глаза закрываются на несколько секунд. — Черт, детка. Ты не обязана… Ох бл*дь.

— Ты повредил его из-за меня.

— Я не…

— Не отрицай. Скажи мне правду. Плечо никогда тебя не беспокоило, пока ты не вывихнул его два года назад, когда вытаскивал меня с того обрыва.

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет, — я не особо искусна в этом деле, но я разминаю его напряженные мышцы, насколько могу. Кажется, это работает, если судить по его примитивным реакциям. — Ты удерживал весь мой вес на одной руке, на одном плече.

— Ты такая крошечная…

— Даже не пытайся так говорить. Я не такая уж большая, но я целый человек, и ты держал меня всего лишь одной рукой, — я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в затылок. Затем в плечо. — Спасибо.

— Я бы ни за что тебя не отпустил, бл*дь, — в его теле растет напряжение нового рода, которое мне действительно нравится. От которого у меня еще сильнее сжимается низ живота и возникает новая боль в киске.

— Я знаю это. Я знала это тогда и знаю сейчас, — я целую его в щеку, скольжу ладонью по его руке, пока не переплетаю свои пальцы с его. — Ты никогда не отпустил бы меня.

Коул крепче сжимает мою руку. Затем без предупреждения выпрямляется и подхватывает на руки, неся к угасающему огню. Мы ненадолго прерываемся из-за логистики, когда он хватает одеяло и расстилает его на земле, но затем опускает меня на него и оказывается сверху, прижимаясь ко мне и находя мои губы в жадном поцелуе.

Я обхватываю его руками и втягиваю его язык в свой рот.

В том, что он лежит на мне, есть что-то невероятно интимное. Он поддерживает верхнюю