Цитадель - Клэр Кент

Как будто я — самое дорогое, что есть в его мире.

— Как будто ты собираешься поцеловать меня или что-то в этом роде.

Коул усмехается и протягивает руку, чтобы взять меня за подбородок.

— Может быть, я так и сделаю.

Я задерживаю дыхание. Желая этого. Ожидая этого. Но легкое движение на дороге отвлекает меня.

Я ахаю. Замираю.

Коул реагирует быстрее. Он достает из рюкзака винтовку и прицеливается, одновременно толкая меня себе за спину.

На дороге мы видим одинокого путника. Насколько я могу судить, это мужчина. Он тащит за собой ручную тележку. Высокая, худощавая фигура. Длинные волосы отливают золотом на солнце. В свободной руке у него пистолет.

Он целится в Коула, который целится в него.

Он не из тех парней, у которых Брианна. Я могу сказать это сразу, даже на расстоянии. У него просто нет этого грубого, преступного вида.

Но это не значит, что он безопасен.

— Я просто проходил мимо, — кричит он, как только оказывается в пределах слышимости. — У меня к вам никаких претензий.

У него легкий английский акцент, который в данном контексте, в этом мире, просто поражает. В течение многих лет я не слышала ничего, кроме манеры речи, которую можно было бы встретить в Вирджинии. Южный акцент, или акцент гор Аппалачи, или что-то вроде нейтрального американского английского, на котором разговариваем мы с Брианной.

Но не такое произношение, напоминающее героя британского детектива, который моя мама любила смотреть по телевизору.

Англии больше не существует. Ее стер с лица земли астероид.

Это странно неуместно. Я смотрю на него и забываю нервничать.

Коул не произносит ни слова и не опускает винтовку. Я, наконец, нахожу в себе силы сказать:

— Мы тоже просто проходим мимо.

Он уже почти добрался до нас. Они с Коулом все еще целятся друг в друга.

Этот мужчина невероятно красив. Не грубый, манящий и сексуальный, как Коул. Он классически красив, как кинозвезда старых времен. Его одежда такая же поношенная и грязная, как и у всех остальных — джинсы и темная футболка Хенли, — но ему каким-то образом удается выглядеть в ней гармонично. У него пугающе яркие зеленые глаза. Ему нужно побриться. Его волосы явно давно не мылись шампунем.

Он все равно один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела в своей жизни.

— Привет, милая, — говорит он низким, мелодичным голосом, одаривая меня мимолетной улыбкой. — Ты не могла бы попросить своего мужчину немного расслабить булки?

Быстрый взгляд на Коула показывает, что он в бешенстве — глаза прищурены, челюсти сжаты. Я готова поклясться, что он вот-вот зарычит.

— Коул, — бормочу я. — Он просто проходил мимо.

— Разве?

— Он не один из них.

— Мы понятия не имеем, кто он такой, — глаза Коула не мигают, он не отрывается от лица собеседника.

— Ну, это я могу вам сказать, — мужчина опускает пистолет, но не убирает его в кобуру. — Меня зовут Эйдан. Раньше я был менеджером по маркетингу и жил в Ричмонде в момент Падения. Теперь я пытаюсь выжить, как и все остальные.

— Я Делейни, — говорю я ему. — Это Коул, — я собираюсь сказать что-то еще, но Коул перебивает меня.

— Почему ты путешествуешь?

— Это то, чем я занимаюсь. Я курьер. Посыльный. Иногда я торговец. В данный момент мне поручено доставить эти товары в город, расположенный примерно в восьмидесяти километрах отсюда, — Эйдан говорит небрежно. Почти дружелюбно. Но в его глазах — на его лице — читается уверенность, недооценивать которую было бы большой ошибкой.

Если Коул сделает свой ход, я все равно поставлю на Коула, но этот человек не сдастся без боя.

— Так что, если твой мужчина не возражает убрать свои колючки, я пойду своей дорогой.

Коул издает горловой звук.

— У нас нет на это времени, Коул. Мы никогда не догоним Брианну и тех парней, если застрянем здесь. Просто отпусти его.

Мужчина на мгновение переводит взгляд на меня, прежде чем снова сфокусироваться на Коуле. Я понимаю почему. Он далеко не так расслаблен, как кажется. Он почти так же настороже, как и Коул.

— Вы кого-то выслеживаете? Несколько миль назад я прошел мимо группы людей, но мне не понравился их внешний вид, поэтому я обошел их стороной. Четверо уродливых придурков и рыжая красотка. Это ваши люди?

— Эта женщина — моя сестра. Эти мужчины определенно не наши люди. Мы пытаемся догнать их, чтобы вернуть ее.

Я вижу на лице этого мужчины осмысление. Проходит минута, прежде чем он отвечает:

— Значит, вам нравятся безнадежные затеи, да?

— Это не безнадежная затея. Мы собираемся вернуть ее.

Кажется, он не разделяет моей веры, и по какой-то причине это меня беспокоит. Как будто он может знать о наших шансах больше, чем мы сами.

Он прочищает горло. Оглядывает Коула с головы до ног.

— Хм. Тогда я дам вам несколько непрошеных советов. Поторопитесь. Вам нужно догнать их в ближайшие два дня, потому что на третий день они доберутся туда, куда направляются, и тогда у вас не останется ни малейшего шанса вернуть ее.

— Куда они направляются? — спрашиваю я, напрягаясь всем телом. — Ты знаешь?

— Я могу догадаться. Судя по их виду. Они построили крепость. Бывшие бандиты из стада. Волчьи стаи. И тому подобное. Они захватили старый отель на горе. Теперь охраняют его, как замок. Готов поспорить, что они направляются именно туда. Вам нужно догнать их до того, как они доберутся до места.

В его голосе, помимо непринужденности, слышится нотка серьезности. Он говорит правду. Я вижу это. Слышу это.

Коул, очевидно, тоже.

— Как нам туда добраться?

— Продолжайте идти по этой дороге еще пару дней и сверните туда, где река делает изгиб. Но вы меня слышали, верно? Если они доберутся туда, вам не повезло. Чтобы осадить их там, потребуется целая армия.

— Значит, ты с ними знаком?

Эйдан поджимает губы.

— Я вел с ними кое-какие дела. Они отвратительные клиенты, но при моей работе приходится делать то, что нужно.

— Может быть, тогда ты сумеешь нам помочь, — говорю я.

Он иронично фыркает.

— О, нет, спасибо. Я не хочу умирать. Я иду своим путем. Сам о себе забочусь. Если у вас есть что предложить в обмен, я буду рад выполнить для вас работу, но самопожертвование — это не по моей части. Я не причиню вам вреда, если вы не попытаетесь причинить вред мне, но я не променяю свою жизнь ни на чью другую.

Он по-прежнему говорит легкомысленно, как будто не воспринимает все