Твое пламя и твои крылья, феникс - Вера Ковальчук

— Меня очень беспокоит возможный ко мне интерес того мага, который меня сюда… привёл.

— Что за маг?

— Не могу говорить. Магическая клятва. Но, получается, он узнает, где я. Я этого… опасаюсь.

— Ухм… Поня-атно. Бывает такое. Я напишу записку ректору, он вас вызовет, когда будет свободная минутка, обсудите с ним свои затруднения. Изменить порядок экзаменов для вас мы не можем, но обеспечить безопасность студентам обязаны. И сделаем. Параттская академия никогда не допускала угрозы усердным студентам.

— А неусердным?

— Любым. Но если студент пренебрегает своими обязанностями, плохо упражняется, не выполняет условий академии и наплевательски относится к требованиям безопасности, чрезмерно стараться ради него не будут. Условия создадут. Но бесконечно идти навстречу не станут. Однако, полагаю, ваша ситуация слегка другая, верно? — Моя бумажка снова была выдернута, бегло просмотрена. — Шесть стихий, отличия почти по всем предметам, высокий и стабильный уровень энергетики. Значительные успехи. Вы заинтересованы в дальнейшем сотрудничать с академией, может быть, преподавать здесь, вести исследовательскую работу?

— Да.

— Принято! Отмечаю. Сообщу ректору. Думаю, вам во многом пойдут навстречу. Только не перегибайте палку, студентка Герунова. Всё должно быть в меру.

— Понимаю.

— И учёба! — Он назидательно поднял палец. — Учёба должна стать для вас самым главным занятием на ближайшие пять лет. Ступайте.

Вертя в пальцах браслет из мягкой кожи, я выбралась в коридор. Что ж, стипендия — это хорошо. И подработка на лето — тоже. Хоть, наверное, жених и будет против. Он, наверное, хотел провести каникулы со мной. Вот только что-то не хочется мне высовывать нос за пределы академии. Даже в город. А ну как у того козломага есть возможность стырить меня прямо с улицы Паратта? Хочу я это проверять? А вот хрена! Что-то сомнительно, чтоб супруг смог многое ему противопоставить. Да, он боец, но, полагаю, чародей воина в бараний рог свернёт и даже не запыхается. Как бы ещё не оставил меня вдовой до того, как женой стану.

Нет. Боюсь, бедному Ардису придётся ждать, пока я превращусь в мага, худо-бедно опасного при похищении. Научусь хоть охранки всякие конструировать, артефакты стряпать, которые любую чужую шушеру на подходе к дому нахрен расстреляют… Интересно, а так можно? Надо будет поинтересоваться у господина артефактора.

Если пока и нет, то можно же попытаться сделать. Как там устроены автоматические пулемёты? Понятия не имею. Но почему бы не изобрести велосипед вместе с пулемётом с опорой на магию и знания местных опытных людей? И самой не будет стыдно, что чужими блестящими идеями пользуюсь без зазрения совести…

Глава в трудах и заботах (1)

Взгляд Таяты

Дел по дому всегда хватало, и сложность оказалась ещё в том, что многие из них Таяте были в новинку. Да, она умела готовить некоторые блюда, а в смысле сластей и напитков даже считала себя мастером, понимала кое-что в выращивании пряных трав, неплохо ткала и шила. А вот на уборку раньше лишь смотрела со стороны, посуду драила неуверенно, и к разделке мяса в родной семье её никогда не допускали. Ещё повезло, что братья Сверады были людьми довольно щедрыми и не считали, что одна-единственная женщина обязана обслуживать весь их семейный дом от подвалов до крыш. Они довольно быстро наняли двух приходящих работников, которые мыли, скоблили, поливали грядки, следили за чистотой крохотного хлева, помогали наводить порядок в общих комнатах дома, стирали покрывала и постельное бельё, даже разделывали мясо и чистили овощи. А с готовкой всегда охотно помогала маленькая Шеника.

Что ж, Таята потихоньку училась ухаживать за тёлушкой (тут ей советами и даже демонстрацией ухваток помогали отзывчивые соседки), осваивала стирку одежды — своей и Шеники. Сперва всё это давалось нелегко, и даже, оказывается, платья и рубашки надо было уметь правильно развешивать для просушки. Девушка намерена была справиться.

У лестницы на крышу, куда она потащила полный чистого белья деревянный таз, её перехватил Раккард.

— Нет-нет, тебе нельзя носить такую тяжесть. — Он выдернул действительно увесистую ношу из её рук и сам бодро поволок наверх. — Где помощники, почему они не таскают?

— Они уже закончили на сегодня, — пролепетала Таята, кидаясь следом за ним. — А я не успела… Нет, постой! Тебе нельзя, там… Там всякое женское!

— Я не смотрю. — Он отнёс лохань на место, где, защищённый пышной кроной, скрывался от чужих глаз уголок с верёвками, натянутыми как раз для сушки, и демонстративно повернулся к тазу спиной. — Честно.

— Но ты всё ещё тут, — мягко упрекнула она и вытянула из охапки стираной одежды верхнее платье, которым можно было прикрыть от мужских глаз нижнее бельишко.

— Да, верно. — Он уронил голову, как бы признавая свой промах, но по тону можно было угадать, что он улыбается. — Хотел поговорить.

— О чём же?

— Да уж извёлся ходить кругами. Примешь обручальный браслет от меня?

— Карди…

— Не отказывай сразу, ну правда! — Он не выдержал, повернулся к ней. — Ну не могу больше ни о ком, кроме тебя, думать. Ты у меня перед глазами всё время! Никого красивее тебя в жизни не видел. Ну почему ты сомневаешься?

— Карди… Мои родственники никогда не признают тебя. Никогда.

— Но ведь ты оставила дом и, как понимаю, не желаешь туда возвращаться. Разве в этом случае меня должно смущать мнение твоих родственников?.. Давай помогу.

— Нет! Пожалуйста, отвернись!

— Ладно, ладно. — Он снова послушно повернулся спиной. Таята, косясь на него, принялась вытягивать из-под платья, наброшенного поверх таза, вещички помельче и вешать их в самом дальнем уголке, прикрытом с одной стороны трубой, а с другой — уличным шкафом. Потом она собиралась на ближних верёвках растянуть юбки и покрывала, которые всё что надо полностью закроют от глаз. — Тай, я ведь приведу тебя в свою семью. И позабочусь о тебе полностью. Мы можем и вовсе не общаться с твоими родными. Или, если желаешь, я могу даже отправить им выкуп за тебя, да так, что они в жизни никогда не узнают, от кого и откуда он пришёл. Хочешь?

— Я не могу за тебя выйти, — вздрогнув плечами, ответила девушка. И поспешила накинуть на верёвку ещё одну тоненькую сорочку из своих.

Он молчал несколько мгновений.

—