Она и зверь. Том 1 - Maginot

– У меня… нет причины жить дальше, – закончила она шепотом, не в силах оправиться от шока.

Времена, когда они с народом Летта кочевали по полям в пестрых нарядах, давно минули. Из памяти стерлись и строгие наставления матери, и доброта соседей, и тот манящий вкус сладостей из детства, которые случалось получить в особенно хорошие дни.

Тогда они были действительно сладкими, но ничего из этого уже не вернуть.

– Мартина Оуэн де Летта, я нарекаю тебя именем твоей матери и твоего народа.

Голос Теодора словно вернул Мартину в реальность. Она подняла голову: перед ее красными от слез глазами вместо облика Теодора виднелся лишь сплошной туман, но зрение быстро вернулось. Хоть на Теодоре и не было короны, он вел себя истинно по-королевски, и Мартина на мгновение забыла, что он из рода Бланш.

– «Нет причины», говоришь?

Неуверенная улыбка Теодора вскоре исчезла. Взгляд молодого короля пылал.

– Тогда впредь живи ради короля.

Астина наконец сосредоточилась и внимательно присмотрелась к Териоду. Сон окончательно отступил, и она увидела перед собой красивого юношу: серебристые волосы, приоткрытые голубые глаза, изящный заостренный кончик носа и тонкие, аккуратные губы. Это лицо могло вызвать восхищение любого, стоило кинуть на него даже беглый взгляд, но Астина могла думать лишь о человеке из прошлого.

Териод был поразительно похож на короля Теодора.

Ее рука, лежащая на плече молодого человека, напряглась. Недолго думая, Астина придвинулась к непрошенному гостю и забралась на него сверху. Она все еще не была уверена, что лежащий теперь уже под ней мужчина был Териодом, но все догадки сводились именно к этому.

Астина, казалось, перестала дышать. Ее глаза наполнились слезами. Горло сковало, и она не могла произнести ни слова. Она лучше всех знала, что Теодор умер более ста лет назад. Но это лицо определенно было… лицом ее прошлой любви.

«Неужели он тоже переродился?»

Астина вспомнила желание, загаданное ею еще в десятый день рождения. Что, если это правда, что, если это действительно он?..

Толщина шеи человека была несравнима с шеей животного. Ошейник свободно болтался на ней и выглядел так, словно юноша в любой момент может выскользнуть из него. Астина потянула за поводок, а затем протянула руку и медленно коснулась лица незнакомца.

– Т-тео?.. – дрожащим голосом спросила она.

– Ты… – медленно произнес он сдавленным голосом. – Как ты?..

Астина не смогла сдержаться и затянула поводок. Юноша тут же закашлялся. Вместо того чтобы оттолкнуть Астину, он попытался лишь оттянуть ошейник, сдавивший его горло. Он все еще не мог прийти в себя, по растерянному виду было очевидно, что он и вовсе не понимал, что здесь происходит. Астина и сама была в замешательстве.

– Теодор, Тео, мой Тео… – она повторяла это имя снова и снова, пока из глаз ее не хлынули горькие слезы. – Ты был счастлив, умерев вот так? Доволен тем, что взял и оставил меня в одиночестве? Я каждый день засыпала и просыпалась… в аду!

Личность Астины исчезла, за нее говорила сама Мартина. Преданная императрица проклинала своего бывшего возлюбленного.

– Не было и часа, чтобы я не злилась на тебя. Ни на миг не забывала о тебе. Ты заставил меня собственноручно лишить тебя жизни. А теперь ты имеешь наглость вернуться ко мне?

После перерождения ничто не вызывало у нее столь сильных эмоций. Астина громко рыдала, что было ей совершенно несвойственно. Глаза щипало от соленой воды, горло резало так, словно его пронзали десятки кинжалов.

– Я жила ради тебя… ради тебя одного! – Дрожащий голос срывался на крик. Она смотрела на Тео полными слез глазами. Все в нем, за исключением серебристых волос, напоминало Теодора, которого она так любила. – Ты ужасный, злой, жестокий человек! Я проклинаю тебя за то, что мне пришлось пережить, Теодор!

Какой беспощадной была судьба. Но не она ли дала им шанс встретиться вновь? Неужели это была возможность Астины развеять свои сожаления?

Она была в ярости, но в то же время полна глубоких чувств, и вся обида ушла. Астина наконец поняла: месть всегда была основой ее жизни, но она никогда не желала ее для Теодора.

Она поджала губы, затаив дыхание.

– Но даже после всего этого… я люблю тебя.

Их губы соприкоснулись. Это был печальный поцелуй.

Стоило удавке на шее юноши ослабнуть, как он начал жадно цепляться за дыхание Астины, словно за спасительную нить. Астина дрожащей рукой погладила его по щеке. Судя по ощущениям на кончиках пальцев, это был не сон. Она старалась забыть его и жить, словно ничего не произошло, но теперь эта иллюзия рухнула.

– Ты, кха, сейчас о… черт…

Юноша закашлялся, и его голос дрогнул. Что-то было не так. Лицо Астины мгновенно побледнело. Горячие слезы, бежавшие по ее щекам, вдруг стали ледяными, и она ощутила пронизывающий холод. Она заметила в этом взгляде что-то совсем незнакомое.

– Кто он… черт возьми? – скривив губы, выдавил Териод.

В свои двадцать лет Териод ван Аталлента был идеальным наследником.

Быть сыном великого дома эрцгерцога – значит быть удостоенным чести по праву рождения. Однако в роду Аталлента счастливчиками считались лишь те, кто смог перешагнуть пугающий барьер совершеннолетия, ведь наследственная болезнь проявлялась до его наступления.

Поэтому с несовершеннолетними детьми в этой семье не принято было особо возиться, ведь был велик шанс того, что они тоже падут от страшного недуга. И потому маленькие мальчики были здесь скорее обузой.

Териод не был единственным ребенком, но два его старших брата не смогли дожить даже до десятилетнего возраста. Один умер еще до рождения Териода, а второй, старше Териода на три года, умер в возрасте восьми лет.

Поскольку мальчики ушли из жизни, так и не обратившись в зверей, члены семьи не связывали их кончину с наследственным проклятием. Приглашенный врач также подтвердил, что причиной смерти стала лихорадка. Однако Териод не мог этого знать наверняка, и потому атмосфера смерти, нависшая над домом Аталлента, пугала его.

Эрцгерцог с женой, потерявшие двух сыновей, не были привязаны к Териоду. В то время дети часто не доживали даже до года, поэтому большинство родителей давали им фамилии лишь после первого дня рождения. В имении Аталлента, однако, это происходило лишь после наступления совершеннолетия.

Фактически до двадцати лет дети не были частью рода Аталлента.

Наследников никогда не выпускали за пределы особняка, чтобы посторонние не узнали об их существовании.

– Отец, я тоже хочу выйти на улицу, – жалобно просил