Некромантия и помидоры - Екатерина Насута

Алекс кивнул.

- Алекс, - Зинаида шагнула было к нему, но Сашка удержала её за руку. Она сказала тихо, почти шёпотом:

- Нет. Он сам. Его выбор.

- Я… Согласен, - Алекс сглотнул. - Мам, ты не бойся. Он не причинит вреда. Он обещает.

То есть, мальчишка слышит?

Чужого рода, чужой крови, но слышит предвечное пламя?? Как это вообще возможно?

- И он хороший. Ему просто действительно тесно. А ещё он знает, что Хиль хочет уйти. Не совсем, нет, - Алекс протянул руки и огненные крылья изогнулись, чтобы коснуться его пальцев. - Просто она там жила долго-долго. И нигде кроме. А мир большой. И ей хочется посмотреть его. Их. Разные.

- Прости, дядя, - Хиль смутилась. - Я не хотела тебя волновать.

Огонь слышит. Огонь хочет её отпустить.

Если даже предвечное пламя готово, то Рагнару ли противиться?

- Он знает, что если не отпустить, то её искра, искра души, погаснет. Так он говорит. Я не очень понял, но, главное, что он потом её примет, если она захочет. Или не её, а кровь… в общем, это просто, чтобы понять, кто и как.

Он выдохнул. Обернулся на Зинаиду и с такой, детской, виноватой улыбкой, спросил:

- Мам, а помнишь, ты обещала, что когда я вырасту, то стану тем, кем захочу?

Пламя обвило запястья и руки мальчишки стали красны.

- Я понял, кем хочу быть! Магом!

Оно взметнулось, осыпая искрами лес. И охнула Зинаида. Нервно затявкала Вишня, и голос её тонкий заглушило пламя. Оно не ревело – урчало, сытым довольным зверем. Змеем крылатым, что обвивал фигурку мальчишки. И перья топорщились, покачивались, рассыпая искры. А те таяли, так и не коснувшись земли.

Дети, конечно, порой выбирают странные профессии. Было время, когда сама Зинаида мечтала стать землекопом. Причём этот факт она помнила совершенно точно, как и то, что желание появилось после мультика, того, где решалась задачка.

Ей просто слово понравилось.

Послышалось в нём нечто такое, загадочное.

Но магом… магом она быть не мечтала. И надо бы что-то сказать, возразить, запретить, в конце-то концов. Мать она или нет?

Мать.

И потому прекрасно понимает, что в данном случае запрещать бессмысленно. И поздно. И остаётся, что смотреть, как пламя охватывает фигурку Алекса. И держаться, чтобы не заорать от ужаса, потому что вдруг да её крик что-то сломает?

Нарушит?

И потому Зинаида впивается зубами в кулак, чтобы заткнуть рот. И смотрит, смотрит.

Он действительно живой, этот огонь. Кольца его падают на Алекса, и ниже, и обнимают, сдавливают. Но не сжигают? Должны были бы. Ведь Зинаида и на расстоянии жар ощущает.

Алекс же поднял руки.

И повинуясь жесту раскрылись за ними полупрозрачные крылья, и воздух задрожал жарким маревом.

- Не шали, - сказала Хиль, погрозив пальцем.

- Ага…

Крылья легли на плечи рыже-жёлтым меховым плащом. А потом исчезли.

- А-апчхи! – сказал Алекс и нос потёр. – Ух! Круть!

- Уши оборву, - Зинаида решила всё-таки проявить родительскую сознательность, хотя, как она осознавала, несколько запоздалую. – Так нельзя, Алекс!

- Ну ма-а-ам… он очень просил! – Алекс склонил голову на бок. В волосах его мелькали искорки, а глаза слабо светились.

Что ж, вопрос с переездом, пожалуй, можно было считать решённым. Здесь Алексу оставаться нельзя. Он ведь не удержится. Там, в школе. Слишком велико будет искушение.

И что скажет классная, если вдруг Алекс вспыхнет?

Или вот пожар… он может пожар устроить?

Чтоб…

- Потом поговорим, - Зинаида продолжала хмуриться. – Дома. Здесь не место и вообще…

Рагнар поднял часы, которые выронил Тумилин.

- Осторожно, - голос Тумилина был сиплым и треснутым. – Эта вещь опасна.

- Понимаю. Идём. Здесь и вправду не место.

Странно, но возражать Тумилин не стал. Он перевернулся на четвереньки, а потом уже и поднялся, медленно, тяжко, будто всё ещё не способен был отойти ото сна. А когда Зинаида подала руку, покачал головой:

- Не стоит. Я не уверен, что сам безопасен. Что она… она могла использовать, ну… на всякий случай… поэтому, если вдруг я упаду и начну помирать в муках… или превращаться вот… в общем, не надо спасать. Ладно?

- Не буду, - с почти чистой совестью пообещала Зинаида.

- Добью, - Рагнар присоединился к слову. И его обещание прозвучало куда более искренно.

- С-спасибо… но… что с ней? – Тумилин старательно не смотрел в сторону останков. – Если кто-то это найдёт… будут вопросы. Надо как-то… з-закопать?

Он согнулся в приступе рвоты.

- И-извините.

- Я могу сжечь! – предложил Алекс. – И пепла не останется!

- И леса в том числе, - ворчливый голос бабы Тони донёсся из-за кустов. – Ишь, хитрые… не вы сажали, не вы растили, а жечь – так первые!

Кусты расступились, впуская бабу Тоню, ту, прежнюю, из старых, казавшихся ненастоящими, воспоминаний, с тёмным землистым лицом, на котором ярко горели зеленью глаза.

Белые волосы.

Странный наряд. И клюка, которая превратилась в изогнутый посох.

- Ух ты! Баб Тоня, а вы… вы такая! – Алекс подпрыгнул. – Ух! А вы кто?

- Я – кто надо, - проворчала она и посохом махнула. – Идите уже. А ты…

Она подошла к Тумилину, чтобы, вцепившись в щёки, сдавить их. Повернула голову влево. Вправо.

- Дурак, - вердикт был однозначен. – Но не сказать, чтоб сильно дурнее прочих… просто крепко замороченный. Погодь.

Баба Тоня отпустила его, но ровно за тем, чтобы легонечко стукнуть по лбу клюкой. От удара этого Тумилин рухнул на землю. Да так и остался лежать неподвижно.

- Что с ним?

- Жалостливая… - баба Тоня покачала головой. – Ничего страшного. Чутка мозги на место встанут, а то столько годочков тварь кормить, оно любому не на пользу. Так, головою помается пару деньков, потом, глядишь, и пройдёт.

Оптимистично.

- Чего смотрите? Взяли и понесли. Давайте. Мне ещё лес удобрять… яблоньку вот, а то давно растёт. Оголодала, бедненькая.

- Вы… собираетесь яблоню… этим? – Зинаида взглядом указала на тело.

- А чем же ещё? – притворно удивилась баба Тоня. – Вспоминай