Последняя из рода. Скованные судьбой. - Виктория Богачева
— Где?! — ухмылка мгновенно слетела с его лица, и перед Талилой вновь возник сосредоточенный и собранный воин. — Сколько их?
— Несколько дюжин, — просипела она, кое-как отдышавшись после бега по снегу вверх на гору. — На восточном склоне.
Численности их отряда было недостаточно, чтобы перехватить отряд противника. Они ведь готовились к разведке, а не к бою.
— Вы должны вернуться, госпожа, — сказал Осака после недолгих размышлений. — Вернуться и предупредить. А мы постараемся их задержать.
— Я не успею. Теперь уже не успею, — она покачала головой.
Самураи, собравшиеся вокруг них тесной толпой, громко переговаривались, споря друг с другом. Идеального решения для них не было.
— Успеете или нет, от вас господину Мамору будет больше пользы, — очень жестко сказал полководец и бросил быстрый взгляд на ее ладони. — И вы поможете ему лучше, чем кто-либо из нас.
«Лучше даже, чем я», — Талила услышала горечь в его последних словах.
Нужно было обладать великим мужеством, чтобы признавать свою слабость на глазах у других. На глазах тех, кто должен был безропотно тебе починяться, кому ты отдавал приказы. На глазах у женщины, в конце концов. Которой ты не доверял — до сих пор не доверял. Но сейчас у тебя не было выбора.
— Ступайте, госпожа, — Осака совершил вещь немыслимую: чуть придержал ее за плечо, положив руку поверх плаща, — время на исходе. А мы... мы позаботимся об остальном, — его голос звучал твердо и уверенно.
Как и всегда.
— Хорошо, — выдохнула Талила, в последних раз мазнула беглым взглядом по самураям, развернулась и бросилась прочь.
Раньше она думала, что ее убьет стремительный подъем наверх. И лишь сейчас поняла, как сильно ошибалась. Ее уничтожит бег вниз с хребта. Пошел снег, и белые крупные хлопья безостановочно сыпались с неба. Колющий ветер обжигал щеки. С каждым новым рывком вперед легкие будто пронизывала тысяча иголок. Талила задыхалась от холода и собственной усталости, но не останавливалась ни на миг. Ее ноги едва слушались и скользили, и она падала на колени, лишь чудом не катясь кубарем вниз по склону.
Но мысль о том, что лагерю, раскинутому у подножья хребта, грозила опасность, что Мамору грозила опасность, поднимала ее после каждого падения, заставляла выпрямляться и бежать дальше.
Несколько раз ей казалось, что путь бесконечен. Что она уже внизу — но нет, снова крутой спуск, снова скользкий, заледенелый склон. Наконец, низина стала яснее, и вдалеке затеплились огоньки лагерных костров. Талила ощутила, как внутри зажглась новая искра силы, и, несмотря на ноющие мышцы и леденящий холод, она побежала быстрее.
Едва достигнув равнины, Талила споткнулась, уже не чувствуя ног от изнеможения, и все же упала в рыхлый, свежевыпавший снег. Превозмогая боль, она вскочила и, пошатываясь, двинулась в сторону мерцающих огоньков. Звуки доносились приглушенно, словно сквозь плотную ткань, но она различила голоса воинов и слабый треск пламени.
Когда ее силуэт заметили, то не сразу разобрали, кто приближался к лагерю в столь поздний час. Но ее все же узнали, и сделал это Такахиро. Он подбежал к ней, чтобы поддержать и не дать упасть. Талила тяжело дышала, лицо ее почти онемело от мороза, а губы побелели.
— Мамору… — выдохнула она, едва держась на ногах. — Где… он? Я должна… предупредить…
Вокруг послышались встревоженные голоса, кто-то схватил флягу с горячим питьем и протянул ей, и она благодарно вцепилась в нее голыми ладонями, и почувствовала, как тысяча иголок воткнулась в кожу.
— Где полководец Осака? — требовательно и подозрительно спросили у нее.
— Ломает планы Сёдзан, — выдохнула она с кривоватой ухмылкой.
Упоминание врага развеяло все сомнения.
— Я приведу господина, — бросил Такахиро и рванул к шатру.
Талила разлепила мокрые ресницы: пламя от костра растопило снег, который примерз к ее лицу. Она позволила себе выдохнуть: она добежала, она успела. Даже до того, как лагеря достиг первый отряд Сёдзан.
Полководец Осака оказался прав.
— Какие планы? О чем ты говоришь, госпожа? — вокруг зазвучали вопросы.
Она отмахнулась от них и, едва перебирая ногами, зашагала вперед, к ближайшему костру. Ей нужно беречь силы, они понадобятся для разговора с Мамору. И для встречи с врагом.
— Талила?.. — он шагал к ней торопливо — как мог.
Увидев ее такой, нахмурился и до боли сжал челюсть.
Она хотела подняться ему навстречу: все же он был ее мужем и господином, но Мамору, заметив, сердито мотнул головой, и она с блаженством вновь опустилась на жесткое бревно, которое показалось ей сейчас мягчайшим покрывалом.
— Почему ты вернулась? — Мамору дохромал до костра, но не сел рядом с ней, а остался на ногах.
— Мы заметили отряд Сёдзан. Он направлялся к лагерю, — заговорила Талила и не узнала свой голос.
Он звучал так, словно принадлежал дряхлому старику.
Она поднесла к губам чашку с теплым питьем и сделала большой глоток, чтобы смягчить горло.
— Небольшой. Но потом мы увидели второй... с другой стороны хребта. Несколько дюжин самураев. Они должны выйти в месте, в котором спустилась я.
Она встретилась с Мамору взглядом.
— Полководец Осака отправил меня сюда. Он попытается перехватить второй отряд... мы подумали, что это ловушка...
Он стиснул кулаки и скривился от боли, пронзившей спину.
— Они не могут знать, что я очнулся, — сказал он тихо.
— Не могут, — едва шевеля губами, согласилась Талила. — Но они могут знать, что в лагере я...
Она гнала прочь эту мысль, пока неслась по склону вниз, пока захлебывалась снегом и собственным дыханием. Потому что ей было стыдно. И горько. Но теперь, оказавшись лицом к лицу с Мамору, она поняла, что должна произнести вслух то, что крутилось в голове.
Обязана.
— Хорошо, — уже громче произнес он. — Не станем же их разочаровывать, — он скривил губы в жутком оскале. — Ты встретишь их. Я останусь в стороне. Послушаем, что они предложат.
Она не успела ничего сказать: Мамору развернулся и загашал прочь. Впрочем, времени на разговоры уже не осталось, и Талила едва успела немного прийти в себя и согреться, чтобы перестать жалко дрожать, и сменить плащ, когда на другом конце лагеря звук рога возвестил о прибытии нежданных гостей.
Она как раз
