Слуга Земли - Сара Хоули

Во время моего первого визита после ампутации Триана была бледной и слабой. Фейри-прислужники обрили ей голову перед тем, как отрезать язык, и она казалась совершенно другим человеком. Но в последнее время она начала снова улыбаться. Мы двигались медленно, с ошибками и недоразумениями, но она смогла сказать мне, что ей нравится её новая работа. — Никаких фейри, — показала она, когда я спросила, что именно ей нравится.

Я понимала её облегчение. Я ещё не видела бордель, но это был вопрос времени — мои исследования неизбежно привели бы меня туда. Какие ужасы могли скрываться за теми смотровыми глазками?

Я приносила Мо и Триане еду из кухни Дома Земли в качестве платы за уроки. Им было трудно глотать без языка, поэтому я выбирала супы, соусы и блюда, которые можно было легко положить в рот пальцем, чтобы тщательно разжевать перед глотанием. Но даже с учётом того, что я приносила, Триана становилась всё худее с каждой неделей. Когда я упомянула об этом, она пожала плечами. — Мало еды, — медленно показала она. — Но лучше, чем бордель.

— Что вы ели там? — спросила я, жестами повторяя свои слова. Она дала понять, что не против, если я буду задавать вопросы о борделе. Возможно, ей становилось легче, когда она делилась тем, что пережила.

— Хорошая еда. Но лучше голодать.

Я понимала. Раньше её держали, как выставочное животное: кормили изысканной едой, одевали в шелка, а затем продавали любому покупателю. Теперь она ела меньше, но её глаза стали радоснее, и она высоко держала голову. Её нынешние обстоятельства, какими бы мрачными они ни были, доказывали, что больше никто не владел ею так, как раньше.

Хотя, конечно, её всё равно держали в собственности, только иначе. Она больше не была трофейным животным, но оставалась собственностью фейри. Все люди были собственностью, включая меня.

Если бы в Мистей правил кто-то другой, изменилось бы это? Я размышляла об этом после урока. Если свергнуть короля Осрика, освободят ли людей? Благородные Фейри, несомненно, всё ещё захотели бы, чтобы им служили, но, возможно, условия стали бы лучше. Особенно если фейри вроде Друстана, Лары и Селвина получили бы власть влиять на будущее. Может быть, люди стали бы оплачиваемыми слугами, как большинству Фейри-прислужников. А может быть, они смогли бы вернуться домой, если бы захотели.

Я представляла это будущее, поднимаясь на верхние уровни. Я бы начала получать жалованье из глубоких сундуков Орианы, наполненных золотом фейри. Поскольку волшебный гардероб обеспечивал меня одеждой, а кухня — едой, мне не пришлось бы тратить эти деньги. Когда я накопила бы достаточно, я бы покинула Мистей и купила дом в деревне где-нибудь далеко на юге. Завела бы друзей, возможно, встретила бы любовь. Стала бы торговцем и отправилась через горы в Гримвельд, чтобы увидеть шестимесячное солнце, а затем спустилась бы в Линдвик с его огромными озёрами и густыми лесами. А потом вернулась бы в Энтерру, в дом, который я создала для себя.

Эта идея была настолько сладкой, что у меня перехватило дыхание.

Но лучшее будущее требует большего, чем просто надежда. Сейчас у меня были только мои выборы. Я выберу продолжать борьбу за это будущее, и мои действия, а не мечты, определят мою судьбу.

Когда впереди показалась группа Благородных Фейри, с Друстаном в их числе, я сделала выбор. Я подождала, пока принц заметил меня, а затем развернулась и вошла в пустую комнату.

Если что-то и изменится в Мистей, Друстан будет частью этих изменений.

Он зашёл через десять минут. Сегодня утром он выглядел небрежно, но притягательно: его яркие волосы свободно спадали на плечи, а белая рубашка была расшнурована на груди, обнажая бледную кожу с лёгким золотистым отливом. Закрыв за собой дверь, он махнул рукой, и на неё легло мерцающее оранжевое покрывало магии. Защита.

— Полагаю, ты хотела, чтобы я пошёл за тобой, — сказал он. — Иначе я совершенно не понимаю, что мы здесь делаем.

— Мы давно не разговаривали.

Его взгляд скользнул по моему лицу и опустился ниже, к едва заметному вырезу моего практичного синего платья.

— Восхитительно. Хотя обычно люди не вызывают принцев для непринуждённых бесед.

Его голос звучал, как дымчатый бархат, а слово «бесед» он выделил едва уловимым акцентом.

Я проигнорировала жар, охвативший меня от его намёка.

— Значит, ты можешь подходить ко мне, когда пожелаешь, но я не могу подойти к тебе? Не думаю, что так работает дружба.

Сердце заколотилось быстрее от собственной дерзости.

Вокруг его глаз появились морщинки, когда он улыбнулся.

— Значит, мы друзья.

Я глубоко вдохнула. Вот оно — моё заявление о намерениях, начало длинной череды выборов и действий, чтобы приблизить лучшее будущее.

— Да. Я хотела сказать тебе, что мы друзья.

Этими словами я связала свою цель с его.

Он медленно подошёл ко мне, как крадущийся кот.

— И есть ли у моей дорогой подруги какая-нибудь информация для меня?

— Я ходила к Тварям.

Он замер, его пепельно-серые глаза широко раскрылись.

— Что ты сделала?

— Я хотела узнать больше о Доме Крови.

— Это было очень глупо. Они опасны, Кенна.

Я вздрогнула от удовольствия, услышав, как он произнёс моё имя.

— Я знаю. Но мне нужно было спросить их об испытании Дома Крови.

— Всё ещё пытаешься помочь Ларе, как я вижу. Будь осторожна с этим.

— Ты уже знал, что я помогаю ей, — осмелилась я сказать. — В любом случае, я ничего не узнала. Испытание Крови будет проверять силу, но как именно — я не знаю.

— Значит, ты не узнала ничего интересного об испытании. Так зачем ты здесь?

Я не знала, как сформулировать своё решение: если он замышляет восстание против короля Осрика, я помогу ему, как только смогу, пока остаюсь в Мистей, будь то один день или долгие годы.

Моя мать и Аня были мечтательницами; я же всегда хотела доказательств. Моё доверие чему-либо обычно было пронизано цинизмом. Но Мистей не мог продолжать существовать так, как есть, во всём этом садизме и страданиях. И я тоже не могла так жить вечно. Если я правильно понимала намерения Друстана, это было хотя бы чем-то реальным, во что можно поверить, даже если сам акт веры немного пугал меня.

Итак. Если Друстан восстанет против короля, я тоже восстану. Я буду сражаться на его стороне.

Такие слова было слишком опасно произносить вслух, поэтому я сказала ему то, что, как мне казалось,