Поцелуй сирены и первобытные хищники - Елена М. Рейес

— Это должно быть сделано, Нери. Я обещаю беречь этот подарок и оставаться верным.

У Наи вырывается полный боли звук, обида смешивается с гневом, но она не произносит ни слова.

Боль пронзает, когда его свободная рука накрывает мою и камень. Жжет, но не от жара — прямой отказ от спаривания, а потом ничего. Становится арктически холодно, и на секунду я задаюсь вопросом, не разрушится ли она сама по себе, вместо того чтобы взять то, что не дается даром?

Орион рычит и пытается снова, прижимаясь своим лбом к моему, как будто сила может переписать судьбу, но камень остается неподвижным.

— Что ты с ним сделала?

— Ничего. Просто стою здесь.

— Или, может быть, ты забыл простое правило магии. — Голос моей бабушки прорезается сквозь толпу. — Ты пытаешься заставить ее, а магию, как и любовь, нужно уговаривать. Не брать, а свободно отдавать.

Отряхиваясь, ее муж встает во весь рост и прищуривает глаза. Вампир отошел и встал у задней стены, почти слившись с толпой, в то время как Орион расхаживает взад-вперед. Бормочет себе под нос.

— Скажи мне, Люсьен. Что я сделал не так?

— Сначала ты проведешь бракосочетание. Багровый союз.

26

КАЙ

Я выныриваю на поверхность, чувствуя, как противоречивый прохладный ветерок и тяжелый запах дыма проникают в мои чувства. Это ошеломляюще; густой и удушающий. Даже когда большая часть корабля поглощена морем, запах остается здесь, пока я плыву в своем человеческом обличье.

Мой волк отдыхает. Веселится. Сдержан. Расслаблен. Он почти дремлет, пока низкие, ритмичные взмахи весел разносятся по волнам. Баркасы приближаются, члены моей стаи наблюдают, как приближаются ко мне.

Они сдерживают ухмылки.

— Наш Альфа поднимается из глубин, — выкрикивает Торрен, в его тоне слышится веселье. — Подумал, что наша луна, возможно, утопила тебя.

Раздается хор смешков. Противные и заразительные; я отмахиваюсь от них. Это заставляет их смеяться еще громче, судно начинает раскачиваться, и я с трудом сдерживаю собственную усмешку, поднимаясь на ноги. Ситуация усугубляется, когда из-за моих движений мы чуть не опрокидываемся, и я почти испытываю искушение столкнуть моего гамму и его брата за борт, когда ставлю босые ноги на скользкое дерево.

— Я отчасти горжусь ею, — вставляет Отто, скривив уголок губ. — Она уничтожила корабль нашего альфы, обманула русалок и разозлила их суку генерала в процессе. Чертовски блестяще.

— Я поддерживаю это.

— Я тоже, — раздается хор голосов в унисон, и мой зверь из сонного превращается во взъерошенного. Он низко рычит у меня в груди — явное предупреждение. Моя.

— Продолжайте говорить, и я заставлю вас плыть за моим кораблем.

— Каким кораблем? — Малет спрашивает, нахмурив брови.

Я указываю за наши спины. На горизонте маячит самый большой корабль нашей стаи, окруженный примерно двадцатью другими кораблями.

Они рассекают темные воды, черные паруса натягиваются против ветра — объявление войны. Пять морей ответили. Волки из каждой стаи, из каждого уголка вод, которыми я правлю, плывут под знаменами, которые щелкают, как кнуты в ночи.

В этом году охота будет другой, я сообщил об изменении правил. Кровь не будет пролита из-за доминирования или традиций.

А ради чести. Ради верности. Ради защиты нашего народа.

Ради нашей луны.

Я иду за тобой, любимая.

Раздаются выстрелы, за которыми следует гром маленьких пушек. Небо вспыхивает, каждый удар отдается пульсом в моей груди. Охота началась.

Малет, стоявший слева от меня, наклоняется ближе. Его голос становится низким.

— Как только ты найдешь Северуса, а он будет на этой лодке, я заберу свою добычу. Последую.

Я наклоняю голову.

— Последуешь?

— Он сбежит.

— Откуда ты это знаешь? — спросил я.

Серебристые глаза Малета обостряются, его взгляд становится осмысленным. Он уважительно встречает мой взгляд, нуждаясь в том, чтобы я понял почему. Его правду.

— Потому что мой отец трус, Альфа. Он не боец, а оппортунист. И как только эта возможность ускользнет из его холодных, мертвых пальцев, он спасет свою задницу.

— Он не уйдет, Малет.

Прижимая руку к груди, он кивает головой.

— Даю тебе слово. Он умрет.

27

НЕРИССА

Я смотрю на себя в зеркало: с моря наползает туман, словно живое существо, густой и клубящийся вокруг корабля. Трудно разглядеть что-либо за шлейфом, и я молюсь, чтобы за физическим проявлением моего страха скрывался мой волк. Что его лодки рядом, и моя семья не отвернулась от меня, когда я больше всего в них нуждаюсь.

Моя грудь поднимается и опускается с каждым вдохом этого проклятого электрического воздуха. Он проникает в комнату из открытого окна, жужжа, пока я наношу последние штрихи на свой костюм. Бабушка Люсьен наблюдает за мной, нервно заламывая свободные руки, пока я надеваю свадебный наряд для своих людей. Как, сама того не желая, я превращаю в спектакль то, что мы ценим как традиции.

На бюстгальтере из нежных опалово-коралловых бусин отражается приглушенный свет, когда я поворачиваюсь к зеркалу. Каждая бусинка подобрана с особой тщательностью, очерчивая изгибы моей груди и прикрывая, обрамляя каждый сосок так, что это незаметно, но если присмотреться повнимательнее, можно увидеть обнаженный кончик.

Это предназначено для того, чтобы подчеркнуть то, что теперь принадлежит вашей половинке. Дань уважения, которую он должен раскрыть и возжелать, что делает невозможным продолжение церемонии, и вы рано удаляетесь в супружеские апартаменты. На настоящей церемонии я бы сидела с хвостом до тех пор, пока меня не укусят, и тогда все будет по-честному. Однако сегодня я в тонкой и пышной юбке, белый материал которой колышется при каждом малейшем движении, с разрезом до бедра.

Никакого нижнего белья. Все для моего будущего мужа, и я дрожу от отвращения при мысли о том, что буду на всю жизнь привязана к Ориону. Каждый шаг должен быть осторожным, размеренным и с самоосознанием.

Я отказываюсь что-либо засветить.

Бабушка Люсьен встает рядом со мной, ее нежная рука ложится на мое плечо, убирая длинные пряди с дороги.

— Нерисса, твой отец и семейная капсула — все здесь. За туманом двадцать пиратских кораблей готовы нанести удар, Магда и Элара поддерживают маскирующую иллюзию. Умный ход — отдать Каю мантию.

У меня вырывается вздох облегчения, и я сдерживаю слезы.

— Он пришел?

— Я здесь.

Он выходит из-за бархатных штор от пола до потолка. Я потрясена, что оно могло скрыть его фигуру, но расположение стула с высокой спинкой перед ним маскирует его габариты. Это и шкаф прямо рядом с ним,