Академия «505». Крах Ремали. Часть 1 - Дария Эссес
– Как Феникс?
Она согласно кивнула.
– Здесь каждому найдется место.
На моих губах появилась маленькая улыбка. Впервые за долгое время я чувствовала умиротворение, находясь рядом с ней. Цвет ее лица стал более здоровым, чем когда мы летели из Акранеса в Рейкьявик. Она надела обычные синие джинсы и теплый белый свитер, а волосы стянула в небрежный пучок.
Так же мама выглядела, когда рисовала в своей студии.
– Ты сохранила ее? – вдруг послышался вопрос.
– А?
– Цепочка. – Она смотрела на мою руку. – Ты ее сохранила.
Я опустила взгляд и коснулась серебряного украшения.
– Ее забрали у меня перед Круачейном, но Кай вернул ее. Точнее, я сама это сделала. Когда мы были в академии, я залезла к нему в комнату, чтобы украсть пистолет, и случайно отыскала ее.
Мама тихо засмеялась. Удивительно, но ее глаза вспыхнули гордостью.
– Сразу видно, чья ты дочь.
Я мигом подобралась.
– А еще каждая наша встреча начиналась с того, что я приставляла пистолет к его затылку, – начала хвастаться, почувствовав желание заставить маму снова улыбнуться. – Я постоянно его обворовывала. Сначала пули, чтобы заниматься по ночам стрельбой, потом сигаре…
Моя ладонь тут же подлетела ко рту.
– Вот черт…
– Ксивер, – строгим тоном одернула меня мама. – Это плохая привычка.
– Я почти избавилась от нее. У вас тут даже покурить негде.
Ни капли лжи. Не будем упоминать, что этой ночью я снова украла у Кая сигарету и затянулась прямо в палате, за что получила сильный шлепок по заднице, а затем его язык и пальцы между бедер. В итоге курил именно он, развалившись на узкой кровати, и выдыхал дым в мой приоткрытый рот, пока я практически сливалась со стенкой, к которой меня прижимало его огромное тело.
А еще Кай помешался на злополучной татуировке «Ножи гнева заточены на зависти», которую видела уже вся Исландия, черт бы ее побрал, поэтому его пальцы не отлипали от моей задницы. Клянусь, когда этому парню что-то нравилось, он превращался в одержимого.
Я целовала Кая, пока он делился со мной своими переживаниями в отношении всего, что мы узнали тем вечером. Сердце кровоточило, когда боль в его красивых ониксовых глазах становилась всё отчетливее. Я до ужаса боялась надвигающейся бури, поэтому брала от Кая всё, словно боясь не успеть.
– Ты любишь его, не так ли?
Заданный вопрос заставил меня встрепенуться.
– Кого?
– Кая Алькастера.
Я так и застыла, смотря маме в глаза.
Люблю?
Наверное, я только сейчас осознала, что никогда никого не любила. Пока не попала на эксперименты и не встретила парня, который забыл свое имя. Я отчаянно жаждала его внимания, хотела, чтобы он смотрел на меня не как на шестнадцатилетнюю девочку, а как на женщину, с которой мог построить свое будущее.
Ранее мои отношения с парнями не вызывали чертовых бабочек в животе, которые конвульсивно бились от одного лишь голоса Кая. Ранее я не жаждала облизать и искусать всё его тело, пока он делал бы то же самое с моим. И ранее я не хотела держать его за руку спустя несколько десятков лет, проходя бок о бок через каждое испытание.
Люблю?
– Это слово не передаст тех чувств, что я испытываю, – призналась я на одном дыхании, смотря на свои ладони. – Это что-то намного глубже. Я знаю, как ты относишься к Каю, но он намного, намного лучше твоего представления о нем. У него милосердное и заботливой сердце. Он отважный и амбициозный. Иногда… иногда мне больно даже дышать, когда я смотрю на него. Мне постоянно хочется быть рядом с ним, мам. Обнимать. Защищать.
Трахать.
– И он делает то же по отношению ко мне. Я просто… не знаю, как описать это словами. Как будто горю в огне, когда рядом с ним. Иногда мне так больно, что хочется убежать, но без него – еще больнее.
Я тяжело выдохнула, словно хранила эти слова внутри несколько лет. Хотя на самом деле так и было.
И сейчас я сказала это. Наконец-то я сказала это.
Подняв взгляд, я увидела, как мама пристально смотрит на меня. Но в ее глазах не было осуждения или недопонимания – только интерес.
– Знаешь, как мы познакомились с твоим отцом?
– Нет, – покачала я головой.
– Наша история тоже не была идеальной. Могу сказать, что я причинила Исайе столько же боли, сколько и он мне. Только спустя время мы смогли признать свои ошибки и отпустить их, чтобы построить крепкую семью. – На ее губах появилась улыбка. – Мне до сих пор кажется, что я умру, если не увижу его днем, или не услышу его голос перед сном, или не почувствую его прикосновения на утро. Я пережила Литла-Храун только потому, что он был где-то рядом. Так бы уже давно сдалась.
– Со временем чувства не угасают? – задала я вопрос, которого боялась. – Вдруг я разонравлюсь ему? Или наскучу?
Мама приподнялась с подушек и сжала мои ладони в своих. Мне даже не захотелось отстраниться от ее прикосновений, хотя я часто делала это с недостаточно близкими людьми.
– Если это твой человек, он никогда тебя не отпустит, Ксивер. И почему-то мне кажется, что Кай Алькастер, как бы сильно я ни хотела его освежевать, тот самый человек.
Я подавила смешок.
– Вы двое друг друга стоите.
– Господи, не оскорбляй свою мать, – простонала она. – Иначе я возьму свои слова обратно, и он снова окажется в цепях.
О, я абсолютно не против.
– Просто скажи, что он тебе нравится, – подстегивала я.
– И не надейся. Даже в могиле я не признаю, что этот самоуверенный наглец подходит моей дочери. – Искорки веселья в ее глазах сменились серьезностью, когда она сказала: – Помни, что самая сильная любовь неидеальна, Ксивер. Мы все допускаем ошибки. И со своими парами, и с детьми, и с родителями. Самое главное – исправить их, потому что жизнь когда-нибудь кончится, а всё, что у тебя останется, это воспоминания. Я буду вспоминать, каких сильных детей вырастила. С каким прекрасным мужчиной провела жизнь. Как полюбила каждое мгновение, даже самое болезненное и тяжелое. Это жизнь, любимая, поэтому не бойся бояться.
Мама напоследок сжала мои ладони, но я вцепилась в них и выпалила:
– Прости меня.
Она нахмурилась.
– За что?
– За то, как
