Особенности преддипломной практики - Анна Азарцева

— А скажите, так можно и обычную стеночку приподнять?

Я лишь фыркнула в ответ.

— Ах, какая полезная штука эта ваша магия, госпожа ведьма!

— Чародейка.

— Да, чародейка, — исправился он, — госпожа ведьма.

Но я поспешила его огорчить:

— Аркан действует недолго, господин Варрик, максимум пять минут. Так что, ручками все равно придется поработать.

Добравшись до кухни, будущий хозяин горелого заведения бросился разгребать завалы хлама. Его, казалось, совсем не волновало, что он пачкал одежду сажой и пылью, а я тоскливо рассматривала свою теперь уже серую обувь. Грязь на ней сидела плотным слоем и распознать родной шоколадно-коричневый цвет туфель можно было только по ремешку. Что ж, я знала, куда шла, но туфли все равно было жаль.

Мыском я аккуратно отбросила пару камешков с напольной дверцы в подвал. Не без помощи Варрика и вслух упомянутой чьей-то матери, подняла ее за железное кольцо. С пальцев слетела одна руна поиска, затем вдогонку ей вторая и я стала дожидаться ответа.

— Не знал, что вы умеете ругаться, — восхищенно пропыхтел мой заказчик, поднимая на плечо очередную гору досок. Он складывал их в отдельную кучу неподалеку и она на мой взгляд уже начала опасно крениться.

— Поверьте, господин Варрик, я и не так умею, — нехотя ответила, любуясь темнотой подвала, — особенно, когда меня доводят до белого каления.

— Если вы о господине Верренсе…

— С чего вы взяли?

— Ну, я видел немного в окошко, да и братец его на улице трясся, аж зуб на зуб не попадал.

Я выпрямилась:

— Что, тоже испугались?

— Я? — он широко улыбнулся. На его носу темнело пятно грязи, волосы были всклокочены, но он все еще умудрялся быть очень обаятельным, особенно с этой своей улыбочкой в тридцать два белоснежных зуба. — Ну что вы?! Бояться женщин глупо!

— Даже ведьм? — я иронично подняла бровь.

— Ведьм — тем более. С ними надо дружить, а еще лучше — любить! Особенно, если они так очаровательны, как вы! — и он эффектно отбросил со лба пару прядок челки.

Я только хотела ему ответить, что очень не люблю открытую лесть, как обе руны вернулись обратно. Они ярко сияли голубым и это означало, что:

— Пусто, — повернулась я было к Варрику. — Подвал чист...

В этот же миг меня с силой ударило доской по голове. Оглушенная, я на пару мгновений застыла на краю подвала, а затем рухнула вниз, в темноту. Что-то хрустнуло и порвалось, а в следующий миг меня пронзила острая нестерпимая боль и я потеряла сознание.

Глава 17

Лавка портного находилась не так уж и далеко от дома чародейки, но Таэлю захотелось прогуляться. Благо погодка располагала: в синем небе парили легкие облачка, яркое солнце тепло грело, но не жарило, красивые, словно пряничные, чистые домики местных горожан напоминали о детских сказках.

Тауриэль и правда чувствовал себя намного лучше. Не то сказывался целебный эффект зелья, которое ему спаивала Моргана, не то его же на редкость отвратительный вкус. Даже Мэльст, унюхав «аромат» местного лекарства по восстановлению сил, еле сдерживался, чтобы не отправить завтрак в туалет. Впрочем, как нехотя признавался Таэль, эта удивительная гадость давала ему очень весомый повод поскорее восстанавливаться. Чем быстрее принц придет в себя, тем меньше выпьет этой дряни.

Вдоль дороги росли сливовые деревья и высочество, ловко подпрыгнув, сорвал одну ягоду.

— Как в детстве, — по-доброму усмехнулся Мэльст, — снова тащишь в рот, что попало. Мало тебя местра ди Ирвада наказывала.

— Мало, — сощурился принц, тщательно пережевывая сливу. Та оказалась сочной, но кислой. — Некоторые вещи неискоренимы!

— И неисправимы!

Принц с деланным возмущением уставился на друга:

— Ты смеешь критиковать мое высочество, наглый клисс?!

Мэльст по примеру Таэля дотянулся до ближайшей ветки и сорвал ягоду для себя:

— А я не критикую высочество, — он тут же скривился от кислоты и выплюнул гадость, — Я указываю на недостатки лучшего друга.

— Лучше бы указал на мои достоинства!

Мэльст остановился, сложил руки на груди и высоко задрал подбородок:

— Ваше высочество! — прогнусавил он фальцетом, — Вы представляете один из самых благородных Домов отечества! Вам не пристало вести себя неподобающе!

Сравнение с дамой ди Ирвада, воспитательницей Таэля, было настолько точным, что оба друга прыснули со смеху. Успокоившись, хотя и продолжая улыбаться, высочество поинтересовался:

— Ну, и где тут достоинства?

— А благородного Дома тебе мало?

Таэль мгновенно переменился в лице. Взгляд потух, словно разом выключили внутренний свет, кончики губ предательски опустились вниз. Высочество глубоко вздохнул и горько выговорил:

— В последнее время этого достоинства стало слишком много!

Мэльст сочувствующе сжал его плечо. Он знал, насколько претило Тауриэлю становиться прямым наследником престола. Но другого выбора у нынешнего императора Мартэлла Пятого и впрямь не было. Два родных сына, хоть и занимали высокие посты в правительстве, но были в том возрасте, когда мечтаешь не о троне, а о домашнем уютном кресле с теплым пледом.

Одна надежда оставалась — внуки.

Традиционно император обязан был взять в жены двух женщин: одну из высокого дома, вторую — простолюдинку. И именно потомки первой жены Мартэлла Пятого, урожденной дамы ди Маэрин, считались чистокровными аристократами и имели все права на наследование престола. К глубочайшему сожалению императора, его внуки со стороны второй супруги, Сэлгрин и Фарра, были исключены из списка наследников, так как их бабка — всего лишь дочь мелкого торговца. И хотя Сэлгрин подавал большие надежды, традицию даже император не смел нарушать. Конечно, они считались членами королевской семьи и носили титулы принца и принцессы, но путь к трону им навсегда закрыт.

Из троих высокородных внуков императора самым способным был только старший, Ильфейн. Умный и разносторонне образованный молодой человек, примерный семьянин и достойный патриот своей страны. Принца уважало правительство и любил народ. Идеальный кандидат. Увы, теперь уже мертвый.

Лиас, средний из братьев, с самого начала не показывал ни нужных качеств, ни достаточного ума, чтобы в случае чего заменить Ильфейна. Разгильдяй и хулиган в детстве, он вырос алкоголиком и постоянным пациентом наркологических клиник, а его личная жизнь давно стала регулярным источником