Последняя из рода. Скованные судьбой. - Виктория Богачева

— Я соберу людей! — сказал Такахиро. — А вы достаньте лошадей!

И он кинулся в постройку, где укрывались остальные самураи.

А тем временем по их следам уже спешили стражники. В воздухе просвистели первые несколько стрел. Талила пригнулась, резким движением вытягивая меч, и рванула вперед. Позади слышался тяжелый топот — стражники приближались. Они метнулись к месту, где их лошади ждали, привязанные к колышкам. Громкое ржание смешивалось с боевыми криками и руганью.

Времени отвязывать поводья не было, и вместо этого она перерубила их. Испуганные лошади метнулись в разные стороны, но подоспевший с Такахиро самураи успели перехватить большинство из них.

Талила вскочила на неоседланного жеребца и ударила его пятками по бокам. Они поскакали прочь из сада, но именно в том месте их уже поджидал конный отряд стражников. Она знала, что придется прорываться, но все равно до последнего лелеяла глупую надежду успеть... Прозвучавший зов боевого рога заставил ее вздрогнуть. Сигнал тревоги.

Вскоре к постоялому двору прибудет подкрепление.

Выбора не оставалось. Она уже раскрыла свою тайну. Не было смысла удерживать магию в узде.

Заметив, как изменилось ее лицо, каким сосредоточенным стал взгляд и как вздулись на висках вены, Такахиро дернулся к ней.

— Госпожа, не нужно!

Но Талила уже выставила перед собой руки. Испуганно заржали лошади, и бросились врассыпную люди, когда из ее ладоней вырвалось пламя и понеслось вперед, сжигая все на своем пути. Кажется, ее осыпали оскорблениями и проклятья: она не слушала. Загорелась пожухлая трава, огонь объял деревья в саду, несколько самураев спрыгнули с лошадей и покатились по земле, чтобы сбить пламя с одежды.

— Вперед! Живо! — стегнул Такахиро, заметив перед ними просвет.

Он поймал за отрубленные поводья жеребца Талилы и увлек за собой. Они промчались вперед, вырвавшись из окружения, и поскакали дальше — к городским воротам. Случайные прохожие провожали их взглядами и спешили убраться из-под копыт их лошадей. За их спинами в небо поднимался густой дым, воздух непрестанно сотрясался от громкого, пронзительного зова боевого рога.

— Быстрее, быстрее! — шептала пришедшая в себя Талила, припадая к лошадиной шее.

Они должны спешить. Они должны выбраться за городскую стену, прежде чем у ворот соберется отряд стражи, который он не сумеет одолеть. И даже ее магия не поможет.

Ворота были уже в поле зрения — но перед ними выстроился еще один самурайский отряд. Воины перекрыли проход, держа копья и луки наготове.

Талила резко осадила коня, заставив его встать на дыбы, и Такахиро рядом с ней так же натянул поводья, оглядывая препятствие.

— Они не дадут нам просто проскочить, — пробормотал он.

— И не надо, — ее глаза сверкнули. — Они сами освободят нам дорогу.

Стражники начали наступать, готовясь смять их числом.

— Уходите! — выкрикнула Талила.

И почувствовала, как по венам разливается знакомый жар. Он поднимался внутри, растекаясь по телу, пульсируя в кончиках пальцев. Она вытянула руку, и столб пламени взметнулся у самой земли, словно выброшенный из-под копыт ее коня. Огонь прошелся волной, напоминая хищного зверя, который вырвался на свободу. Первые ряды самураев инстинктивно отшатнулись, а лошади, почуяв жар, встали на дыбы, отказываясь подчиняться.

— Это она! Последняя из проклятого рода! — завопил кто-то в толпе.

Талила усмехнулась.

Огонь не просто горел — он двигался, подчиняясь не ветру, а ее воле. Он жадно лизал землю, карабкался по копьям, выжигая древесину древков, сжигал края знамен, превращая их в клочья тлеющей ткани. Она знала, что могла бы сделать больше. Что если захочет, то превратит это место в тлеющие угли.

Но она себя сдерживала.

Из-за усилий из носа хлынула кровь, и Талила, поднеся ладонь к лицу, размазала ее по губам и подбородку. Мимо нее уже пронесся Такахиро и самураи, а она нарочно медлила. Ленивым движением сорвала завязки, что удерживали волосы, и вытащила из сложной прически заколки, и волна черных волос упала на плечи и спину, и на лицо. Ветер подхватил их, взметнув пряди в воздух, и они окутали ее зловещим темным коконом, и со стороны Талила стала похожа на древнее и очень опасное божество.

Новые проклятья и крики заполнили пространство вокруг. Она даже не вслушивалась.

Ее самураи врезались в ряды стражников, и в этот момент поток огня сменил направление. Он вспыхнул позади, как барьер, отрезая погоню. Кто-то пытался преследовать их, но дым застилал глаза, жар хватал за горло, и они отступали, не рискуя приближаться.

И лишь тогда Талила бросилась вперед. Она видела, как остановился Такахиро, как обернулся, чтобы найти ее взглядом. Самураи же бросились к подъемным механизмам, чтобы открыть ворота. С оглушающим скрежетом они распахнулись, и Талила пронеслась мимо стражников, не чувствуя ничего, кроме дикого стука сердца, который разрывал грудь.

Стиснув зубы, она вскинула руку в последний раз, чтобы поджечь те самые ворота. И после этого уже не оглядывалась.

Они вырвались на свободу.

— Мы должны остановиться. Вам нужно отдохнуть, — Такахиро поравнялся с Талилой, когда город остался далеко позади них, и даже столпы густого дыма стали неразличимы на горизонте.

— Нет, — она мотнула головой. — Мы должны спешить. В гарнизон.

Сил оставалось немного, и потому она говорила короткими, рублеными фразами. Берегла жалкие крохи, что еще теплились в ней.

— Это безумие, госпожа.

— Это война, Такахиро. Только что мы окончательно развязали войну, — на выдохе отозвалась она и провела рукой по лицу, смахнув со лба волосы.

Тонкой струйкой кровь по-прежнему сочилась из носа.

— Ты должен вернуться. Предупредить господина Мамору, — немного погодя сказала Талила.

Такахиро, не сдержав своего удивления, резко дернул поводья, и его жеребец громко заржал.

— У нас больше нет времени, — пояснила она, перехватив его ошеломленный взгляд. — Они должны выступить. Теперь все знают. Про меня. Догадаются и про него. Не выступим сейчас — окажемся в снежной ловушке в горах.

— Поговорим на привале, госпожа, — почти взмолился он.

— Нет, — она свирепо мотнула головой. — Не поговорим. Это приказ. Ты обязан подчиняться.

Такахиро молчал, но в его глазах читалось сопротивление. Он сжал поводья так крепко, что костяшки побелели.

— Господин Мамору велел не спускать с вас взгляда.

Талила горько усмехнулась.

— Для этого уже слишком поздно, — пробормотала она и кивком головы указала себе за спину: туда, где в городе далеко от них все еще тлели пожары. — Уезжай