Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

— Чего раскричалась, как оглашенная? Чуть добычу не упустил, — ворчливо прозвучал его голос, но тут же смягчился. — Говори, бедовая, что на этот раз у тебя стряслось?

— Дмитрий… Он при смерти. Мне нужно к нему, в его комнату.

— А, понятно… Любовь-морковь, трагедия вселенского масштаба…

— Хромус, мне сейчас не до твоих подколок! — взвизгнула я на пределе.

— Ты только погляди, как заводится! Коза, да и только, — пробурчал он, но тут же юркнул ко мне. — Ладно, держись. Сейчас укрою тебя своим телом и перенесу, куда ты так рвешься. И не бойся, под моим покровом ты невидима.

На миг сердце сжалось ледяным комком. Такого мы с Хромусом еще не проворачивали, но когда препятствия останавливали тех, кто одержим любовью?

Наше появление в комнате Дмитрия осталось незамеченным в густой пелене горя. Вокруг кровати, словно скорбные тени, застыли родители, в глазах — тусклый огонек угасшей надежды, обращенный к целителю.

— Простите… Но в данном случае я бессилен, — голос Резника прозвучал погребальным звоном. — Если бы Дмитрия не обложили целительскими артефактами, он бы едва ли доехал живым.

— Не верю… Этого не может быть! — в отчаянии вскрикнула Надежда. — Вы должны его спасти! Она бросилась на целителя, но Петр Емельянович преградил ей путь.

— Надежда Викторовна, я всей душой разделяю ваше горе, но раны Дмитрия не совместимы с жизнью, — оправдывался Резник, голос его дрожал от сочувствия и бессилия. — Его мог бы спасти архимаг или высший маг, но я, увы, не обладаю такой силой исцеления. Позвольте удалиться, чтобы вы могли побыть с умирающим наедине, — с этими словами он поклонился и поспешил прочь, словно боясь, что его остановят и заставят делать невозможное.

Баронесса, сраженная горем, рухнула на колени перед ложем сына, и дикий вой вырвался из её груди.

Пётр Емельянович, словно потерянный в тумане, бессвязно бормотал, тщетно пытаясь вернуть жену к реальности, но взгляд его, полный немого ужаса, постоянно ускользал к мертвенно-бледному лицу их первенца.

Я стояла в углу комнаты и вяло прислушивалась к обрывкам разговора. Мое сознание полностью поглотил отчет о ранениях Дмитрия: грудная клетка, словно смятая жестянка, хрипло выплевывала воздух, сердце билось еле слышно, как загнанная птица. С правого бока зияла рваная, окровавленная дыра, монстр вырвал кусок плоти вместе с частью печени. Тело испещряли багровые пятна гематом. Кишечник был пронзен чудовищным ударом, и сладковатый запах сепсиса уже витал в воздухе.

Мой поток целительной энергии хлынул с такой мощью, что Дмитрий вздрогнул и открыл глаза. В мутной глубине взгляда едва проступало сознание. Он скользнул им по лицам родителей, силясь сфокусироваться, и прошептал, словно издалека: «Анна… Позовите ее…» Он облизнул пересохшие губы и закрыл глаза.

Бережно подняв жену с пола, будто хрупкую фарфоровую куклу, барон заключил ее в объятия и повел к двери. У самого порога Надежда остановилась, словно невидимая сила удерживала ее. Она обернулась, и ее прощальный взгляд, полный невыразимой тоски, скользнул по сыну. Затем, опустив голову и закрыв лицо руками, она разразилась беззвучными рыданиями, сотрясавшими все ее существо.

Когда дверь затворилась, оставив нас наедине с угасающим Дмитрием, Хромус, словно живой поток, отделился от меня, бесшумно проскользнул к одру и вложил в руки умирающего лазурные кристаллы, пульсирующие целительной силой. Затем, будто тень, вернулся, вновь обвивая меня своей прохладной защитой.

Не теряя ни мгновения, я сосредоточила свою целительскую энергию на зияющей пустоте правого бока. Словно скульптор, ваяющий из света, я наращивала недостающую плоть: воссоздавала печень, сплетала ткани, прокладывала русла капилляров, соединяла и запускала угасающий венозный поток. Чудом уцелевшая артериальная система — вот что удерживало Дмитрия на грани, даря ему слабый пульс жизни. Вихри регенерации, словно ростки весны, пронзили израненный кишечник, исцеляя каждый его изгиб и поворот, возвращая его к жизни.

Тихий скрип двери не смог отвлечь меня от священного процесса. Комнату мгновенно затопил приторный, удушающий аромат — шлейф духов, выдававший Анну с потрохами. Эта женщина, казалось, готова утонуть в океане собственных благовоний. Бесшумно приблизившись к кровати, она позволила слезливой маске окончательно сползти, обнажая презрительную гримасу.

Словно почуяв присутствие жены, Дмитрий вновь распахнул глаза и с трудом сфокусировал взгляд на её лице.

Меня же в этот миг поразила сила его чувства, словно пелена спала с глаз, и я впервые увидела, как беззаветно он любит эту женщину.

— Аннушка… Ты пришла, — прохрипел он, каждое слово отдавалось болью в его изувеченной груди. Он попытался поднять руку, коснуться её, но она холодно отстранилась, и его ладонь бессильно упала на смятую простыню. — Как же ты красива, — продолжал он, словно не замечая ледяного отчуждения в её глазах. — Помню, как увидел тебя на осеннем балу у Вороновых… И влюбился с первого взгляда. Жаль лишь, что Бог не дал нам детей… Осталась бы хоть какая-то память о нас для тебя…

— Дети! — взвизгнула Анна, словно раненый зверь, и, сгорбившись, нависла над Дмитрием, шипя, как гадюка, готовая к броску. — Ты думаешь, я позволила бы твоим выродкам появиться на свет? — Она дернулась, усмехнулась, обнажив в подобии оскала зубы, и из нее хлынула исповедь, словно из прорванной плотины. — Ты отравил мне жизнь своей проклятой любовью! Мы с Андреем любили… мечтали, как соткать наше будущее вместе. И откуда ты взялся на этом дьявольском балу? Отец, ослепленный золотом, которое получит за мой брак с тобой, не захотел и слушать о моей любви к другому. Ненавижу! Ненавижу весь ваш род! Уничтожу… всех до единого изведу! — Она захлебывалась в клокочущей ненависти, глаза метали молнии. — В прошлый раз не получилось, но я привезла от родителей новый флакон уриев. Крошечные, едва различимые паразиты, словно живые иголки, выпьют жизнь из твоих родных до дна. Но я не тороплюсь. Хочу упиться местью. Смотреть, как твой надменный отец сойдет с ума от горя. Он будет последней жертвой, которую сожрет этот монстр.

— Де-девочки… — прохрипел Дмитрий, словно захлебываясь собственной кровью. — Они… они ни в чем не виноваты.

Представляю, как у него разрывалось сердце от ужаса за сестер.

— А мне плевать! — выплюнула Анна слова, словно яд. — Все, кто