Уездный город С*** - Дарья Андреевна Кузнецова
Такую же печать Аэлита по просьбе Натана установила и на парадную дверь, через которую они прошли в дом, и на чёрную, обнаруженную уже после, и даже на калитку.
Меджаджев, угрюмый и насупленный, ожидал в автомобиле. Бежать и сопротивляться он не собирался, лишь молча наблюдал через небольшое окно за действиями Брамс, а потом – за тем, как сыскари пристраивают в багажник и салон свою добычу, прощаются с городовым, рассаживаются…
– В Департамент? – понятливо уточнил шофёр.
– Да, поехали, – рассеянно подтвердил Титов.
Аэлиту он усадил вперёд, сам устроился сзади, рядом с вѣщевиком. Глянул на него задумчиво и предложил:
– Давайте наручники вперёд перестегну, неудобно.
– А не боишься? – огрызнулся тот.
– Ну, как хотите, – равнодушно пожал плечами поручик.
Глава 19. Подвал
С Меджаджева сняли отпечатки пальцев и определили его в тесную одиночную камеру, коих в подвале Департамента было полтора десятка как раз на такой случай, да там покуда и оставили, избавив от наручников. Титов немного побродил по зданию, чтобы оформить задержанного и приобщить к делу улики, а потом засел в двадцать третьей комнате за чистовик протокола обыска на основе пометок, сделанных в блокноте, изучение дела ссыльного смутьяна, Яхъи Рустамовича Меджаджева, и уточнение иных мелочей.
– Чего это он? – театральным шёпотом обратилась к Аэлите Михельсон, кивая на петроградца.
Брамс в ответ пожала плечами:
– Мы подозреваемого задержали, вѣщевика. Я думала, Натан Ильич обрадуется, а он, по-моему, ещё пуще прежнего посмурнел. Не говорит ничего. Может, просто типа того жалеет? Хотя с чего бы…
– А что за тип? – оживилась Элеонора, да и остальные присутствующие – Адам и Валентинов – навострили уши.
Брамс слушателей не разочаровала, во всех подробностях изложив собственные впечатления от знакомства с громогласным вѣщевиком, по непонятной причине произведшим на обыкновенно равнодушную к людям Аэлиту неизгладимое впечатление. И подвал она живописала в красках, и своё восхищение хладнокровием Титова – особенно.
Чогошвили искренне разделял восторги Аэлиты, Валентинов скроил постную мину и сдержанно поручика хвалил, а вот Михельсон поглядывала на петроградца в задумчивости и с выводами и поздравлениями не спешила. Может, сама она и не блистала логикой и некими особыми сыскными талантами, но зато знала людей. И сейчас, наблюдая за Титовым, сделала единственный вывод: сам Натан не просто сомневается в виновности арестованного, он вообще в неё не верит.
– Что, Натан Ильич, пора дырочку под орден крутить? – приторным тоном поинтересовался Валентинов, когда жiвник закончил писанину и отдал бумаги Михельсон.
– Кто может вам это запретить? – рассеянно пожал плечами Натан, кажется, почти не услышав его слов. – Как сказал один из великих, надежда живёт даже возле могил. Пойдёмте, Брамс, воспользуемся советом знающего человека и поговорим с нашим арестантом в более располагающей обстановке.
Аэлита с готовностью поднялась с места и, кивнув, устремилась за ним.
– Натан Ильич, что-то не так? – спросила вѣщевичка, когда двадцать третья комната осталась позади.
– Что вы имеете в виду?
– Ну… Мы же нашли преступника, но вы не выглядите обрадованным. Вам жалко его?
– Преступника… – повторил Титов, словно пробуя слово на вкус. – Если бы всё было так просто!
– Думаете, это не он? Но почему? Есть же улики…
– По многим причинам, – поморщился поручик. – И улики эти меня смущают сильнее всего.
– То есть как? Это ведь те самые материалы, которые использовал преступник, разве нет?
– Те самые, и это исключительно странно. Вы не обратили внимания? Там не было никакого инструмента, кроме почти негодного ножа. Положим, отрезать бечёвку таким можно, ветки – ломать руками, но как пилить доски? Ладно, инструмент он мог унести. Но ведь и следов никаких нет, что некие действия с этими материалами совершались именно в подвале: ни опилок, ни осыпавшихся иголок. Выходит, убийца мастерил всё это не там? Но зачем было вот так всё складывать? Зачем тащить горбыль в подвал, почему не бросить с остальными досками? Да и вообще, зачем он нужен, когда у Меджаджева прорва нормальных досок для забора? И мешок еловых лап – к чему? И даже свечки на месте! Притом всё это принесли и аккуратно положили, не побросали кое-как. Так нарочито, что трудно поверить. Да и вёл себя Меджаджев слишком спокойно для человека, у которого в подвале столь серьёзные улики, а он не похож на хладнокровного лицедея. Ну или безумен настолько, что сам не помнит части своих действий, притом эта, другая, личность сознательно пытается подставить первую. На мой вкус, это слишком. Да и сличение его ладони с отпечатком, который оставил топитель на спине Наваловой, оправдывает его: папиллярный рисунок восстановить невозможно, но у Меджаджева ладонь заметно больше! Нет, я почти уверен, что его подставляют. И улики решительно все, и отсутствие алиби на все три случая, и его фамилия в том деле тридцатилетней давности о дурачке. А что показал умброметр в подвале?
– Я так с ходу не скажу, я же даже толком не посмотрела, только сняла, и всё, – пожала плечами Брамс.
– Простите, что так вас торопил.
– Да я сама виновата, – отмахнулась она. – Вот пока вы отчёт свой писали, могла глянуть, а я забыла. Но я исправлюсь, обещаю!
На этом разговор прервался: сыскари спустились в подвал, и Титову пришлось потратить некоторое время на организацию допроса. Для этих целей здесь имелась отдельная комната – каменный мешок с двумя дверьми в разных концах и небольшим столом посередине, возле которого стояли несколько табуретов.
На поручика, вошедшего вслед за охранником, Меджаджев глянул хмуро, тяжело, исподлобья, но сыпать оскорблениями не спешил и вообще более никаких действий не предпринял.
Отпустили охранника, расселись. Натан разговор не начинал, а Аэлита тем более не вмешивалась, пока разглядывая непривычную обстановку. Серые стены были скучны и унылы, но не более, и никакого давящего впечатления не производили – чулан чуланом, разве что свет одинокого белого плафона на потолке был ярок.
Первым тишины не выдержал арестованный.
– Вы меня сюда помолчать притащили? Так я бы и в камере мог, лёжа. Надо же привыкать к тюремным будням, – едко проговорил он.
– За убийство трёх человек куда вероятнее виселица, – спокойно поправил Титов, продолжая изучающе глядеть на вѣщевика. Опять выдержал паузу. – Скажите, Руслан Яхъяевич, кто имел доступ к вашему подвалу?
– В каком смысле? – опешил тот.
– В прямом. И хорошо подумайте, прежде
