Ее бешеные звери - Э. П. Бали

— О-о-о, — Дикарь улыбается во все зубы, его взгляд падает на мою окровавленную руку и разбитое стекло на коленях. Ксандер оборачивается и смотрит на меня, но в его неоновых глазах читается разочарование

— Не говори этого, — говорю я низким и опасным тоном. — Даже, блядь, не начинай.

Дикарь поднимает руки, зная, что это успокоит Великого Белого.

— Мне что, достать эти чертовы цепи, Коса? — рычит Ксандер. — Мне что, увести тебя от нее?

— Нет, — отвечаю я, пульсируя кровожадной решимостью.

Ксандер закрывает рот, чувствуя, что я говорю серьезно.

Я не могу быть вдали от нее. Больше не могу.

Глава 44

Аурелия

Когда я возвращаюсь в общежитие анимы, до меня доносится аромат пара и геля для душа Минни. Я нетерпеливо врываюсь в нашу комнату, но обнаруживаю, что там темно, а Минни всего лишь маленькая кругленькая фигурка, свернувшаяся в постели, как котенок, лицом к стене. Усадив Юджина поудобнее в фиолетовом кресле в изножье кровати Минни, я подкрадываюсь к своей подруге и слышу, что ее дыхание глубокое и ровное. Герти спит, прижавшись лбом ко лбу Минни, а это значит, что Минни нуждалась в ее утешении сегодня вечером. Мое сердце сжимается от грусти и вины. Моя лучшая подруга накрыта одеялом, так что я не могу видеть ее тело, и мне приходится принюхиваться к воздуху вокруг нее.

Я не чувствую запаха крови или чего-либо еще, что могло бы указывать на то, что ей был причинен физический вред.

Почувствовав облегчение, я направляюсь в ванную. Я подумываю о том, чтобы принять душ, но дело в том, что от меня все еще пахнет Лайлом. Я хочу, чтобы это длилось как можно дольше, поэтому в итоге просто смываю грязь с босых ног и умываю изможденное лицо, прежде чем расчесать спутанные волосы и прыгнуть в постель на ночь. Я поворачиваюсь, чтобы по привычке проверить кровать Генри, и, обнаружив, что она пуста, чувствую, как у меня падает сердце. Уверена, что за ним присматривают, но я действительно скучаю по нему. По крайней мере, я слышу время от времени сонное кудахтанье Юджина, пока он устраивается поудобнее в кресле.

Мой телефон дзынькает, и я хватаю его. Пришло сообщение с пожеланием спокойной ночи и кучей смайликов с поцелуями от Дикаря и второе с неизвестного номера.

«Запрись, змееныш. Ты же не хочешь, чтобы преследователи добрались до тебя посреди ночи»

Я встаю и дважды проверяю, заперт ли балкон, а затем убеждаюсь, что автоматический замок на нашей входной двери активирован на время комендантского часа. С бешено колотящимся сердцем я забираюсь обратно в постель и смотрю, как на экране мигают три точки, а затем исчезают. Я не свожу глаз с этих точек, но они появляются только для того, чтобы снова исчезнуть. Проклиная этого неизвестного парня, я бросаю телефон под кровать, чтобы не было соблазна проверять его в неурочное время, и засыпаю.

Посреди ночи я вздрагиваю и просыпаюсь, мои инстинкты вопят, сердце, кажется, колотится без остановки, а шея горит от раны, которую у меня не было сил залечить. Хватая ртом воздух, я смотрю в темный потолок и пытаюсь сосредоточиться, но мои чувства напряжены.

Шепот чего-то большего, чем я, требует моего внимания.

Осторожным, медленным движением я поворачиваю голову в сторону кровати Минни.

Мое сердце превращается в лед.

Я нахожусь в кошмарном сне наяву.

Потому что в фиолетовом кресле Минни сидит чудовище, которое может преследовать человека только в самых страшных снах.

В пульсирующих, клубящихся тенях, в непринужденной позе, сидит крупный мужчина. Там, где должны быть его глаза, в темноте пылают красные точки, устремленные на меня, как лазерные лучи военного оружия.

Я ползу на спине, забираясь в изголовье кровати, умудряясь выдавить:

— Кто ты?

Он не отвечает, просто сидит и смотрит на меня с ужасным, леденящим душу вниманием.

Эти тени движутся вокруг него, обвивая его ноги, торс, большие предплечья, бицепсы, поднимаясь по плечам и шее, окружая голову. Мое сердце бьется неровно. Это все равно что смотреть в пустоту. Это все равно что смотреть в лицо настоящей смерти.

В их мрачном ритме есть что-то знакомое. И они взывают ко мне ужасающим гимном.

И тут до меня доходит.

Я уже видела подобные тени.

— О, милостивые боги, — мой голос срывается, когда холодное осознание пронзает меня с силой открывающейся стальной двери в темном подземелье. Тень в форме змеи, обвившейся вокруг спинного мозга, пробуждает мои воспоминания.

В темноте холодного подземелья, принадлежащего Чарльзу Полупернатого.

Как бы я ни была потрясена, в глубине души я понимаю, что это значит. Только один человек может пройти через мою защиту вокруг Академии и остаться незамеченным мной. Только пять мужчин могут вызвать такой душераздирающий отклик у моей анимы.

Затаив дыхание и чувствуя, как по коже пробегают мурашки, я снимаю защиту с брачной метки.

Воздух вокруг меня становится немного холоднее.

Она появляется на правой стороне его шеи, сияя древним небесным светом. Череп с пятью извивающимися лучами света.

Мой пятый суженый. Последняя часть моей брачной группы. Тот самый неизвестный зверь, которого я исцелила в подземелье Полупернатого много месяцев назад.

Быстрый взгляд говорит мне, что Минни все еще крепко спит в своей постели. Сглатывая, я позволяю своим глазам принять орлиную форму. Теперь, когда мое зрение улучшилось, я вижу… не так уж много. Он покрыт движущимися тенями, как будто состоит только из них. На ум приходит мое брачное пророчество, сделанное семь лет назад и произнесенное глубоким, мрачным голосом леди Селесты:

— Приближаются пять черных дьяволов. Пять черных сердец жаждут. Пятеро поют мрачную и одинокую песню, призывая свою королеву. Лев, акула, дракон, волк и… тень.

— Покажись, — шепчу я.

Я не видела его человеческую форму в подземелье Полупернатого.

Он медленно качает головой, словно разочарован во мне. Эти красные точки света, кажется, просвечивают меня насквозь. Моя анима приказывает мне двигаться вперед. Чтобы разглядеть его получше. Провести пальцами по этим обсидиановым теням и выяснить, что за чудовище скрывается под ними.

Но внутренний инстинкт подсказывает мне, что этот монстр невероятно опасен. Возможно, дело в том, как он сидит — с неестественной неподвижностью, но с непринужденной, почти беспечной грацией, закинув ногу на колено. И хотя он носит облик человека, я знаю, что это не так.

— Кто ты? — шепчу я.

Он шевелится и поднимает руку. В ней что-то светится.

Телефон. Свет от экрана должен был осветить густые тени, покрывающие его лицо, но ничего не происходит.