Пораженные - Р. Д. Бейкер

— Моя идеальная девочка, — бормочу я. — Моя гребаная идеальная девочка.

Она тихо смеется, и я опускаю взгляд на ее лицо. Она слизывает сперму со своих губ, проводит большим пальцем по подбородку и засовывает его в рот, не сводя с меня глаз все это время. Она одобрительно мурлычет, причмокивая губами.

— Ты восхитителен на вкус.

Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы.

— Черт, ангел. — Я качаю головой. — Ты сейчас так хорошо выглядишь.

— Может, тебе стоит дать ей высохнуть на моем лице навсегда?

Эта ухмылка. Может, мне стоит придумать какое-нибудь чертово стоп-слово.

Но эта ухмылка быстро исчезает, когда я перекатываюсь на спину и беру малышку за собой, направляя ее сверху на свое лицо.

— Сайлас. — Она извивается, протестуя с застенчивым вздохом, когда я обхватываю ее бедра. — Ты только что кончил в меня.

— И что? — Я провожу языком по ее клитору, и она, заикаясь, чертыхается, когда молния освещает окна.

Джульетта освещена потрескивающими вспышками, как какой-то грешный, падший ангел. Мой ангел. Я чувствую вкус нас обоих, когда толкаю ее обратно к своему рту. Ее тело напряжено.

Она быстро кончает, прижимая руки к стене, дрожа и постанывая. Но я не останавливаюсь.

Я продолжаю сосать и облизывать, ее протесты заглушаются стонами и хриплым дыханием. Она говорит «нет, нет, я не могу», и, черт возьми, от этого член у меня становится еще тверже.

Она кончает снова и снова, трясясь и хватая меня за голову. С каждым облизыванием, с каждой кульминацией, которая пронизывает ее, она становится для меня все более и более раскрытой, как прекрасный, испорченный гобелен, распадающийся на куски и складывающийся обратно в узор моего собственного творения. Она на вкус как моя, она пахнет как моя.

— Сайлас, твою мать, — она тихонько всхлипывает, закрыв лицо руками, ее плечи трясутся.

Ее тело содрогается, когда ее киска сжимается у меня во рту в последний раз, и я, наконец, отпускаю ее. Она сползает с меня, по ее позвоночнику пробегают мурашки, когда она плюхается лицом вниз на кровать.

Я провожу руками по ее спине, по капелькам пота, стекающим по ее коже, по загорелым веснушкам.

— Такая красивая, — бормочу я, опускаясь губами к ее лопаткам, пробуя аромат ее возбуждения, когда он проникает мне в горло. — Но мы все еще не закончили.

Она всхлипывает, мотая головой в сторону кровати.

— Я…я не могу… Я…

— Т-с-с… — Я успокаиваю ее поцелуем в шею, и она тает в моих объятиях. — Я хочу кое-что попробовать.

Она поворачивает голову, ее глаза прищурены, когда она смотрит на меня.

— Что?

Я надрезаю кончик пальца, и на порезе собирается маленькая капелька крови. Я прижимаю его к ее губам, и ее глаза закрываются, когда она слизывает его.

— Моя кровь поможет тебе почувствовать себя намного лучше, ангел. — Даже когда я говорю это, я чувствую, как ее тело напрягается, усталость покидает ее. — Я хочу, чтобы ты полностью проснулась для того, что будет дальше.

Она стонет, вытягиваясь подо мной, как кошка. Ее пальцы впиваются в простыни, пока моя кровь течет по ней. Знать, что она полна моей спермы и пьет мою кровь — это лучше любого наркотика, который я когда-либо принимал.

— Теперь моя маленькая грязная шлюшка позволит мне заявить права на эту задницу, — бормочу я ей в волосы, и она вздрагивает, задыхаясь, вырываясь из моих объятий.

— Сайлас, я никогда не делала… я никогда этого не делала.

— Я знаю, именно поэтому ты собираешься отдать ее мне.

— Сайлас…

Я хватаю ее за подбородок, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Ее губы дрожат под моим большим пальцем.

— Это — «нет»? Или «красный»?

Ее глаза проясняются, и во взгляд возвращается вызывающая усмешка. Ее тело подо мной смещается, и ее задница прижимается к моему члену. У нее перехватывает дыхание, и улыбка расползается по этому идеальному гребаному рту.

— Нет.

— Хорошая девочка. — Я крепко целую ее в губы. — А теперь встань на свои гребаные колени.

Она делает вид, что хочет вскочить с кровати, и я хватаю ее за бедра, притягивая обратно к себе. Я прокусываю себе запястье, по руке течет кровь.

— Сайлас, нет. — Она дергается, резко вдыхая, когда горячие капли моей крови стекают по ее спине и заднице. — О, черт, нет, я никогда этого не делала. Ты слишком большой!

Я сжимаю бедра моей маленькой дикой кошки, когда она пытается отодвинуться от меня. Ее протесты и страх, который разливается по ее венам, делают меня таким твердым, что я едва могу видеть. Я злобно смеюсь, когда она вырывается, наклоняюсь над ней и сжимаю свою руку на ее горле.

— Ты хочешь убежать? Потому что знаешь, что я могу догнать тебя.

Она издает пронзительный вздох, когда я сжимаю сильнее.

— Сайлас…

— Заткнись, — рычу я ей на ухо. — Ты сейчас же заткнешься и возьмешь все, что я тебе дам.

Она стонет, ее горло вибрирует в моих объятиях, и темное существо внутри меня хихикает.

— Это моя хорошая маленькая шлюшка. Ты хочешь мой член в своей заднице, не так ли?

Она дико трясет головой, когда я втираю кровь в свой член. Все горячее и влажное, и когда я прижимаю член к ее заднице, он становится твердым.

— Нет! — Она втягивает воздух, когда мой кончик проходит первое кольцо мышц.

Ее дыхание прерывистое, когда я капаю на себя еще крови и толкаюсь дальше.

— Черт, черт, — выдыхает она сквозь стон, ее голова втягивается в плечи.

— Вот и все, ангел. Черт возьми, ты так хорошо меня принимаешь. — Я раздвигаю ее задницу руками, надавливая немного сильнее. — Господи, блядь, Джульетта. Ты такая тугая.

Я глажу ее спину, бедра, позволяя ей брать больше меня, медленно, медленно.

Я вхожу в нее полностью, и она издает гортанный стон, выгибаясь дугой и запрокидывая голову назад. Некоторое время я не двигаюсь, позволяя ее телу прижаться ко мне, позволяя ей привыкнуть к этому новому ощущению — чувству, которое когда-либо дарил ей только я. Она расслабляется, когда я глажу ее клитор, и ее бедра слегка дрожат. Когда я, наконец, начинаю двигаться, трахая эту невозможно тугую задницу, она хнычет.

— Я хочу тебя до боли, — говорю я ей. — Я хочу, чтобы тебе было больно, чтобы ты весь день вспоминала, каково это, когда я погружаюсь так глубоко в твою задницу.

Моя девочка стонет.

— Это хорошо?

Она кивает, слегка поворачивая голову, чтобы я мог видеть ее приоткрытые розовые губы, когда она тяжело