Кровь песков - С. К. Грейсон

тянет ко мне руку снова и снова. Благодаря её доброте и обучению королевы, даже когда я срывалась, я жила на взаймы — на их милости. Эта милость должна была достаться мужчине передо мной, который несёт такую ношу и при этом так любит пустыню. Мысль отдала горечью. Эрикс заслуживал доброты королевы не меньше, если не больше, чем я. Мне захотелось ударить что-нибудь.

— Давай спарринг. — Я сбросила внешние слои от солнца, осталась в укороченной рубахе и лёгких штанах, подпоясанных яркой тканой лентой, которую Невен сунул в вещи вместо пояса.

Эрикс последовал примеру: размотал серые полотнища, снял тунику — остался в одних штанах; широкий кушак подчёркивал узкую талию и широкие плечи. Щёки запеклись не только от солнца.

— Ладно, скопируй стойку, — скомандовал он.

Я согнула колени, вытянула вперёд раскрытые ладони. Он провёл меня через серию ударов и блоков; кровь загрохотала в ушах, приглушая, но не гася бурлящий внизу гнев. И всё же там, где раньше меня пугала эта скрытая злость, сейчас она казалась колодцем силы: я черпала из него, пуская её в удары. Наверное, так же Эрикс чувствует себя в медитации, когда пропускает эмоции через себя, выпуская лишнюю магию.

Мы перешли к парным отработкам: я била ногами и руками, а Эрикс встречал меня связками блоков. С каждым ударом я ускорялась, всё жёстче врезаясь в его предплечья. Если я оставляла синяки, он не показывал вида — в глазах лишь прибавлялось света.

Прошло несколько минут — и связки осели в мышцах, как дождь в жадной земле после засухи. Мы перешли к свободному бою. Память тела поднялась из глубины: мы превратились в размытый рисунок движений, меняя удар на блок быстрее, чем успевал думать. Голова кружилась — как от слишком крепкой лаки или от невесомости, что накрывала меня, когда рука Эрикса лежала между моих бёдер.

Я споткнулась на миг — и Эрикс тут же перехватил инициативу, подсечкой свалил меня. Песок пухнул, когда я глухо ударилась спиной, а он рухнул сверху. Ритм сломался — и он легко зафиксировал меня, вдавив бёдра в мои и прижав кисти к земле.

Он смотрел сверху — и в глазах у него горело то же, что текло во мне в драке. Я хватала воздух ртом, пытаясь догнать дыхание, что вылетело при падении. Под этим взглядом дышать только сложнее.

Он не спешил подниматься, я — сваливать его. Между нами растянулась долгая секунда. Я проследила, как по сухожилию на его шее скатилась капля пота и легла в ямку ключицы. Адреналин ещё бился в венах, и во мне вспыхнул нелепый порыв — слизнуть её языком.

Я невольно облизнула губы — и взгляд Эрикса тут же опустился на мой рот. В память врезалось, как я сидела у него на коленях, как его рука доводила меня до дрожи, пока он ладонью сжимал собственное возбуждение. Тепло внизу живота распухло, и это было уже не зло, а жажда.

Осмелев после боя, я чуть повела бёдрами — не пытаясь высвободиться, а просто так, чтобы провести по нему. Сдавленный звук сорвался у него из горла. Уголки моих губ дёрнулись; я повторила, наблюдая, как у него дрогнули веки. Я была одна слишком долго — и теперь, когда Эрикс нависал надо мной, тело просило только большего.

Он перехватил обе мои кисти одной рукой, а второй провёл по моим волосам и опустил на шею. Лёгко, скорее касание, чем хватка — но я узнала жест. Мы уже были так — в ту ночь, когда он впервые наткнулся на мой оазис. Тогда во мне вспыхнула жизнь; сейчас к ней примешалось жгучее желание.

Он наклонился — почти незаметно, — и в глазах, кроме жара, мелькнула просьба.

— Позволь мне поцеловать тебя, — выдохнул, будто боялся отказа.

Я яростно кивнула.

Жар под ложечкой вспыхнул пламенем, когда его губы встретили мои — таким жаром, что я была уверена: Эрикс тоже его чувствует. Я вошла языком в его рот и застонала на вкус — будто погибала от жажды и он был моим оазисом.

Он оказался таким же жадным, как я, вдавил мои бёдра в песок. Тепло его голого торса пропитало тонкую ткань, и я упивалась тяжестью его тела — оно заземляло, пока поцелуи кружили голову. На вкус он был солёным — потом, кровью, жизнью. Во второй раз я ощутила его твёрдость у бедра — голова завертелась быстрее любой лаки. Я прижалась к нему осознанно. Он оторвался от моего рта со стоном от трения, но я не закончила его есть: губы, зубы, язык нашли его мочку, скользнули по шее и наконец коснулись той капли, что я высмотрела прежде.

— Пески, что ты со мной делаешь? — прошептал он. Его ладонь на моей шее сжалась — не больно, а будто он сам пытался заземлиться.

— То же, что ты со мной.

Я знала, он чувствует это: наша магия сворачивалась между нами, вспыхивая, когда он прижимал бёдра к моим. Теперь его свободная рука скользила вниз по мне: пальцы углубились в ямку у горла, прошли меж грудей, по открытому животу. Они заиграли у пупка, покрутились у края рубахи — как просьба. Я без промедления кивнула.

Ему понадобились обе руки, чтобы стянуть с меня одежду через голову. Меня жгло желание трогать его в ответ, провести ладонями по рельефным плоскостям груди и плеч, но я держала руки там, куда он их поднял, — над головой. В чём-то размеренный способ, которым он снимал слой за слоем, буквально пригвоздил меня к песку; взгляд цеплялся за каждый участок кожи, который он обнажал.

Когда я осталась голой по пояс, его ладони, наконец, двинулись туда, куда я жаждала. Шершавые мозоли задели нижнюю половину груди, но мне было всё равно на эту грубость — большой палец коснулся соска, дразня его, пока он не стянулся в острый пик. Я выгнулась в его руку, телом выпрашивая больше — так, как не находила слов.

Мои руки сорвались на его плечи; пальцы впились в тугие мышцы. Я скребла его кожу тупыми ногтями — и вырвала из него новый стон.

Он снова опустил рот к моей коже; горячее дыхание скользило по ключице, пока губы тянулись всё ниже — туда, где пальцы играли с моей грудью.

— Представляешь, — он прервался, чтобы провести языком по натянутому соску, и я всхлипнула, — как сильно ты заставляешь меня хотеть?

В ответ я снова повела бёдрами ему навстречу, а он прижал меня ладонью