Королевская кровь-12. Вороново сердце. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

В этом пекле маги вновь ударили по твари усиленным Тараном — та отлетела еще дальше, в леса за рекой. Поднялась, заметно покачиваясь, — доспехи на груди были смяты и мерцали неприятно-пурпурным, словно там была рваная призрачная плоть, одна рука безвольно повисла. Чудище вякнуло-заверещало что-то угрожающее и унеслось прочь к горам.

Затихло.

В этой тишине ошарашенные маги увидели, как стихает пламя. Лоза терновника, обратившись ручейками воды, поднялась по пылающему холму до самого верха и замерла так, остужая пористый черный камень, поплывший от температур, в который превратилась земля.

Часть Тафии вокруг холма была в подпалинах, но терновник спас и ее — лишь там, где его не было, чернели дымящиеся пятна.

Терновник поднялся водяными потоками по стенкам щита и оплел его сверху, вновь обернувшись лозой. Люди смотрели на него как на чудо. Драконы шептали благодарственные слова, Мастер Юнеди нашел в сумке пузырек с маслом, неизвестно как попавший туда, и протянул спасителю — тот, проникнув сквозь щит, хрупнул стеклом и впитал масло.

— Тварь вернется, — прервал молчание Март. — Нельзя дать ей закрыть портал, пока вы не выйдете.

— Да, — согласился Александр.

— Я остаюсь.

— И не только ты. Таис, — серенитка кивнула, — Гуго. Виктория. Вчетвером вы сдержите ее. Самая устойчивая фигура для щита — квадрат.

— Удачи, Саня, — скупо проговорил Мартин и похлопал друга по спине. — Задай им там всем за нас с Вики.

Медлить было нельзя — и возглавляемый Александром отряд из магов, драконов и йеллоувиньцев вместе с Дармонширом исчез в портале.

А четыре мага распределились на равном расстоянии друг от друга и методично стали накачивать щит силой, укрепляя его.

Нижний мир

13.00–13.40 по времени Тафии

Нории

Был момент, когда он думал, что сейчас упадет. Когда после очередного вихря, отправленного им сминать раньяров, закружились перед глазами небо и земля и он пошатнулся. Но лицо обожгла пощечина, и яростный голос самой любимой женщины в мире приказал:

— Не смей! Только не сейчас! Мы почти дошли!

Ко рту его прижалась ледяная ладонь, истекающая кровью, и Нории слизал ее с раны — в глазах тут же посветлело, и он оскалился, радуясь и ужасаясь силе той, кого выбрал в жены.

Был момент, когда Ангелина упала после толчка тха-охонга, почти раздавившего их щит и получившего в морду огненный шар. Нории увидел в ее глазах секундную слабость, желание лечь и умереть, чтобы все наконец закончилось. И дернул ее за руку на себя, и вновь ударил назад, к порталу, в теснящих их охонгов воздушной стеной, и прижав жену к себе, потащил к выходу.

На них пикировала тройка раньяров, и кто-то, напротив, в сотне шагов, выстрелил из гранатомета.

Ани дернулась, высвобождаясь, закричала, сжимая ситорию, отчаянно, тоскливо, — и с ее ладони, выставленной вперед, сорвался поток пламени. Грохотнул снаряд гранатомета, не долетев до щита, и стрекозы, задетые иссякающим уже пламенем, начали валиться на землю, дергая скорчившимися крыльями.

Был момент, когда до портала оставалось шагов семь, семь шагов сквозь кидающихся на них, щелкающих жвалами невидши. Щит дрожал так, что Нории понимал — сейчас лопнет. Ангелина от бессилия подняла белый камень обители и бросила в морду ближайшего невидши, а Нории выступил вперед, вызывая почти потухший воздушный хлыст, повел им по сторонам, готовясь ударить — хватило бы его на один удар.

— Я дам тебе проход, — приказал он, — и ты уйдешь, Ани. Уйдешь, ты слышишь меня?

Она, бледная, с белыми губами, оскалилась в ответ, раздирая руку — чтобы больше шло крови, больше, и он, склоняясь к ней, со страхом и отчаянием понял, что никуда она не уйдет. А затем, почувствовав толчок силы, вновь ударил по сторонам.

В глазах потемнело, в спину уткнулись маленькие руки. Раздались выстрелы, крики, заполыхало. Ожесточенно застрекотало что-то.

И среди этого грохота отчетливо, ясно слышался яростный, полубезумный смех Ангелины, которая держала его, не давая упасть.

В глазах посветлело. Нории увидел, как обступили их маги, разбивая атакующих иномирян. Как Дармоншир с искаженным лицом строчит из автомата, только успевая менять магазины — те торчали у него изо всех карманов. Как бьются с невидши невероятно быстрые золотокожие гвардейцы, а во главе их режет врага знакомым клинком ученик Четери Вей Ши. Как дерутся драконы, среди них — Энтери, который подбирается ближе, ближе, оглядываясь на брата, улыбаясь ему с облегчением. Нории и сам улыбался слабо, неверяще. И как рядом с Александром Свидерским напряженно и жестко бьет мощными заклинаниями потомок Марка Лаураса.

Дармоншир оказался рядом, сунул Нории в руку какой-то камень, который тут же обдал его силой, как грелка — теплом, обеспокоенно глянул на Ангелину.

Она, прижавшись к Нории сбоку, смотрела на разворачивающуюся перед ней картину почти равнодушно, и в ее лице по-прежнему не было ни кровинки.

— Выйдешь сам, брат? — спросил Люк.

— Да, — сорванно ответил Нории. Взял жену на одну руку, как ребенка, ужасаясь тому, какая она холодная, и шагнул в сторону портала. — Спасибо, брат. Удачи вам.

Он пошатнулся, и в этот момент сбоку подобрался Энтери, подхватил его, и они втроем вошли в переход.

Снаружи пахло гарью и было невозможно тихо. Нории, выйдя в Тафию, тут же поймал потоки — слабые, дергающиеся, они казались полноводной рекой по сравнению с пустыней Нижнего мира.

Энтери хлопнул его по плечу и отступил.

— Я встречу Четери за нас двоих, брат, — сказал он.

— Встреть и вернись, — попросил Нории, наблюдая, как исчезает Энти в дымке.

Он положил Ангелину на остатки мозаичного пола. Жена глядела на него, слабо улыбаясь. По ее щекам текли слезы. В его глазах тоже расплывалось — и она подняла руку и вытерла у него с щеки влагу.

Кажется, ему кто-то что-то кричал со стороны, предлагая помощь, но он не мог отвлечься. Он лечил ее, вливая, вкачивая в нее виту. Сил у него почти не было — и кто знает, сколько времени пройдет, пока он восстановится, но Нории пил силу из мира, из скачущих потоков, из рушащихся стихий. Он видел, как розовеет Ани, как губы из серых становятся красными, как ногти из синюшных возвращаются к нормальному цвету, как теплеет ее тело, как ярость и усталость в глазах сменяются сонной поволокой. Он держал на ней большие руки, в который раз поражаясь тому, сколько же силы в этой маленькой женщине, и понимал, что вряд ли в мире может быть