Пророчество огня - Алена Ромашкова
В первый вечер я вернулась во дворец усталая и досыта накормленная. Лекс сказал, что я на правильном пути, так как после посещения таких заведений от меня, во-первых, пахнет сдобой и ванилью, а, во-вторых, есть надежда, что на мне прирастет мясо, и ему будет, за что ухватиться. Мы совсем не говорили о скором расставании, делая вид, что его как бы нет и не будет.
На второй день Камилла использовала тяжелую артиллерию и показала столичные особняки семейства Раш и рода Лонгфордов. Девушка всячески уверяла, что я точно смогу преодолеть сопротивление короля и стать герцогиней, а это влечет за собой миллион преимуществ: я буду вхожа в лучшие дома, приглашена на все балы, у меня будет куча слуг и драгоценностей, я буду жить в большом доме. Большой дом — это было слабо сказано. Фамильный особняк Лонгфордов был просто огромен: четыре этажа, несколько десятков комнат. И это было только одно из поместий, раскиданных по всей стране. Раши тоже не жаловались на бедность. По всему выходило, что я могу стать богатейшей женщиной страны. И не скажу, что сердце ни разу не екнуло от этой информации.
Однако же, все хорошее, как и эти два дня, подошли к концу. Наступил вечер, который должен был стать последним в этой реальности. Через несколько часов я и Рэн должны были пройти по туннелю в пещеру, чтобы подождать двенадцать часов, после чего провести ритуал.
18
Вечером накануне Массурова дня дворец не спал. Камилла рассказала, что праздник был самым ожидаемым событием в году. В этот день по традиции на площадь должны были прибыть все магически одаренные поданные государства, однако это условие давно не соблюдалось. На празднике уже много лет подряд в первую очередь собирались представители картезской аристократии — среди них были и те, кто не имел к магии никакого отношения. В то же время магам из среднего сословия часто просто не хватало мест, чтобы пробиться на это мероприятие в первые ряды. Народ же наблюдал за всем этим и вовсе издалека: люди обсуждали разодетых богачей и развлекали сами себя, организовывая разного рода забавы и игрища по всему полю. Кое-кто даже приторговывал: сладости и напитки неплохо раскупались. К сцене на празднике всеобщее внимание было приковано только в начальной части во время выступления короля, который усиленным магией голосом обращался к своим поданным с поздравлениями и обещанием трудиться, не покладая рук ради всеобщего благоденствия.
Площадь массуров во время праздника — это очень живописное и оживленное место, хотя по накалу страстей вряд ли может соревноваться с тем, что я видела в день своей казни. Во время исполнения смертных приговоров народ имел возможность прорваться в первые ряды, борясь за возможность стоять поближе к виселице или костру. Эта сомнительная привилегия обеспечивала воспитательный элемент показательных экзекуций: мол, смотрите и не делайте плохо. Аристократы редко посещали столь мрачные мероприятия.
Во дворце была суета: вечером после празднования должен был состояться бал, для которого кроме зала слуги украшали изысканные блюда и пробовать напитки. Король планировал принять около четырёх сотен человек, при этом половина аристократии уже находилась во дворце. Я спросила, как на площадь будут добираться благородные дамы и лорды, если кареты проехать при большом скоплении людей туда просто не смогут. Камилла ответила, что этот день исключителен еще и тем, что знать вынуждена будет пройти пешком одну треть пути, однако, чтобы аристократам не пришлось сталкиваться с простым людом, на место праздника сгоняют гвардейцев, которые оставляют коридор для свободного доступа знати к центру поля. На самой площади будут стоять лавки, где аристократы смогут отдохнуть и, сидя, послушать речь короля.
Подруга рассказала, что я пропущу очень яркое зрелище, так как наряды, в которых мамаши выводили на площадь своих дочерей, всегда отличались особой пышностью: помимо всего прочего Массуров день — это прекрасная возможность показать «товар лицом» потенциальным женихам. Слушая это, я не уставала поражаться циничности людей: на одной и той же территории они и радуются жизни, и ее лишают. Причем, во время казни умудряются делать и то, и другое одновременно: праздник жизни и проводы в посмертие идут рука об руку.
В этот наш последний вечер Лекс пришел ко мне пораньше, предложив прогулку по парку. Он вместе со своими побратимами уже вполне освоился во дворце, с успехом подчинив местную стражу, по мере возможности выводя ее из-под власти Нормана. Лонгфорда знали, уважали и боялись. Думаю, залог его успеха заключался в умении общаться с людьми на их языке, так как изначально Лекс все же был не аристократом, а человеком улиц. В то же время, благодаря опыту руководства звездой, он умел командовать и не опускался до чрезмерного панибратства.
На предложение прогуляться, я поинтересовалась, не боится ли Лекс так в открытую показываться на людях.
— Маша, меньше, чем через сутки тебя уже не будет рядом со мной. Чего конкретно я должен бояться? Все самое страшное о себе я знаю, — с грустной усмешкой ответил мужчина.
— Но тебе здесь еще жить, — не согласилась я.
— А вот это тебя тревожить уже не должно. Мы даже не в разные города разъезжаемся, а в разные миры.
Мы замолчали, прогуливаясь по дорожкам дворцового сада. На рассвете мы с Рэном спустимся в подземелье, поэтому на поверхности земли этого мира мне осталось обитать всего несколько часов. Я взяла Лонгфорда под руку, а он вдруг промолвил:
— Я рад, что узнал тебя, несмотря ни на что.
— Я тоже, милый, я тоже.
Разговор особо не клеился, поэтому прогулка вышла молчаливая и задумчивая. Почему-то никто из боевиков не сомневался, что ритуал удастся, и я перемещусь в свой мир, меня же грызли сомнения и страхи. Не знаю, что мучило сильнее: дурные предчувствия или горечь расставания с любимым.
После парка мы вернулись в мой будуар и провели в объятиях друг друга оставшееся время. Ночью любви это назвать было сложно, скорее, ночью перед экзаменом: Лонгфорд то и дело проверял, помню ли я слова заклинания, не забыла ли я, как использовать атакующее заклинание, запомнила ли я время, когда нужно начинать ритуал. Он напомнил мне маму
