Особенности преддипломной практики - Анна Азарцева
— Каким? — она прищурила один глаз, что смотрелось очень забавно.
— Кажется, с ежевикой, — припомнила я, как Йонас искал начинку для угощения.
— Фу, я не люблю ежевику! Пойдем! — малышка сморщила нос и тут же потянула меня к тому длинному столу с домашними разносолами и разносладостями. Я быстро нашла творение Йонаса и самого шеф-повара. Он обернул вокруг пирога цветастое полотенце, чтобы края не заветрились и каждому желающему лично отрезал по маленькому кусочку, не забывая рассказать, что это угощение от госпожи Морганы, и приготовили его на чудесной иномирской кухне, где стоит незабываемая магическая плита и холодильник!
— Госпожа Моргана! Идите сюда, я для вас оставил специально кусочек!
— А нам надо два кусочка! — я показала на малышкину ладошку в своей руке.
— Значит, будет два! — Йонас от щедрот души отрезал от пирога кусок побольше и вручил Янине.
— Ежевика! — девочка повторно сморщила носик, но с удовольствием вгрызлась в творение кулинара-любителя. — Вкусно! Вы молодец, тетя ведьма!
— Ты же не любишь ежевику! — усмехнулась я, глядя как она жадно поедает кусок пирога, слизывая даже крошки с тарелки.
— Но это же ваш пирог! А вдруг вы меня отравите и я тоже ведьмой злой стану! — лучзарно улыбнулся ребенок. Ее нос и губы уже были перепачканы ягодами, а щеки — сахарной пудрой.
— Янина! — раздался женский голос за спиной, — Вот ты где!
Я развернулась. Суррана Прим в красивом клетчатом платье схватила малышку за руку.
— Мама, а я со злой ведьмой разговариваю! А ты нам мешаешь!
— Вы уж извините ее, госпожа чародейка, — ткачиха потянула дочку к себе ближе. — Янина еще маленькая и ... И где ты умудрилась платье испачкать? Вот же неряха!
— А злая ведьма меня пирогом угостила! Он очень вкусный!... — хвасталась Янина матери, пока та уводила ее в сторону жилых домов.
Я подмигнула Йонасу и тоже откусила свой кусок. Ммм, объеденье! Бисквит просто таял во рту! Середина, выложенная свежими ягодами, была терпкой, но сладкой. А обсыпка сахарной пудрой это просто что-то божественное!
Вдруг тарелочку с пирогом у меня выхватили из рук.
— Эй! — возмутилась я, но Мэльст сунул тарелку ошарашенному Йонасу в руки, сам ухватил меня за плечо и потащил за собой.
— Идем, надо поговорить!
— Вот прямо сейчас? — у меня от возмущения даже голос охрип, — Вам мало разговоров за обеденным столом?
— Тех достаточно, но я хочу поговорить именно с тобой и наедине.
Мэльст проходил сквозь толпу, как нож сквозь масло. Никого не задел, не толкнул и даже вслед ему никто не кричал оскорбительного. Словно его не замечали. И меня рядом с ним тоже.
Мужчина увел меня в сторону от рыночной площади, завел за угол какого-то жилого дома. Прислонил к стене, пару мгновений смотрел прямо в глаза таинственным взглядом, словно пытаясь что-то мне сказать. А затем с глухим стоном резко подался вперед. Мягкое и в тоже время обжигающее ощущение опалило и захватило мои губы. Застигнутый врасплох мозг отключился и все вокруг взорвалось алым, сиреневым, золотым. Мэльст меня целовал так чувственно, что становилось одновременно и обжигающе больно, и бесконечно приятно. Чужое опаляющее дыхание. Чужой огонь желания, который сливался с моим собственным. От возбуждения моя спина непроизвольно выгнулась, подставляя грудь под его жадные ладони. Их жар я ощущала даже через плотную ткань платья. И от него безумно захотелось избавиться! Оно так мешало сейчас, оно было таким лишним!
Когда поцелуй наконец завершился, ноги меня почти не держали, а щеки полыхали лихорадочным румянцем от возбуждения и недоверчивого изумления.
— Ириль! — Мэльст ласково провел по щеке пальцем и зашептал мне на ухо, — Ты знаешь мои чувства к тебе. Да, мы знакомы совсем недавно, но...
Мое сердце забилось в предвкушении.
— Я очень хочу... я настаиваю... чтобы ты стала моей...
Наверняка он ездил домой, чтобы дать развод своей предыдущей жене! Интересно, мне пойдет фамилия Валосирэль? Маргарита Валосирэль — а что, звучит. Очень даже звучит. Жить мы будем в его замке, или как там называется дом Мэла, детишек будет вывозить на Арлиту на летние каникулы, чтобы не забывали про деда с бабкой по материнской, моей, линии…
Сколько я его знала? Три дня? Четыре? Неделю? Это не важно! Для настоящей любви время не важно! Я заглянула в его сияющие глаза и чуть не задохнулась от переполнявших меня чувств.
— ...любовницей.
Картинка, в которой наши дети весело играют с моими родителями, пшикнула как мыльный пузырь. Вслед за ней пшикнул замок, свадьба и моя новая фамилия в паспорте.
— Любовницей? — не слыша себя, уточнила я.
— Я не могу на тебе жениться, ириль, — пояснил огорченно Мэл, — но я могу сделать тебя своей неофициальной женой. Поверь, статус сайфэ практически ничем не отличается от …
— А почему неофициальной? — глупо спросила я, все еще надеясь, что это малопонятный вид ильфарийских шуточек. Ну есть же британский юмор, армянский... Ильфарийский.
— Для жены ты не вышла ни кровью, ириль, ни происхождением, — и с сожалением добавил, — Мы не женимся на иномирянках. Мой Дом меня не поймет и тебя не примет.
А я с горечью убедилась, что фантазия у меня все-таки богатая. Больная, но богатая. Надо ж было придумать замок, детей, фамилию...
Замечательно. Просто замечательно.
Иномирским почти мужем я уже обзавелась, теперь появился шанс стать иномирской любовницей. А что, все прелести жизни!
Я с отвращением оттолкнула высокородного.
— Знаете, местр...
— Ириль, я понимаю, ты не готова к таким быстрым отношениям, но я клянусь...
И тут меня скрутило! Жгучая боль пронеслась по желудку вверх, словно весь мой ливер оккупировал адский дракон, который рвался сейчас на волю. Я пару раз сглотнула, надеясь утихомирить жжение, но не помогло. Рот наполнился неприятной вязкой слюной и ... меня вырвало прямо на сапоги из натуральной кожи ильфарийской ручной работы. А потом опустилась темнота.
****
Ох, как мне плохо-то!
Лучше уж умереть, чем вот так мучиться…!
Живот казался мне одним огромным непрекращающимся очагом всех разновидностей боли, что могут существовать: в одном месте кололо, в другом — резало, в третьем давило так, что того гляди разорвет. Незабываемые ощущения...!
Из желудка словно нарезали шашлык и медленно переворачивали
