Оставь мне музыку! - Мира Ризман
Ещё Вирджин считала большой удачей, что в этот раз её номер оказался не последним. Составляющая программу Фрая распределила номера таким образом, чтобы успеть подготовить нужный реквизит для следующего. По её задумке выступление должно было пройти без лишних заминок, так сказать «на одном дыхании». Так, действо начиналось со сложного акробатического этюда от Аи, нуждающегося в многочисленных приспособлениях, затем, пока сама Фрая вдохновенно читала небольшую романтичную поэму собственного сочинения, сопровождая историю своими голограммами, Эстэль и Мэл помогали подготавливать сцену для огненного танца Маки. Признаться, Вирджин вовсе не ожидала от довольно скромной и довольно замкнутой Маки столь страстного исполнения. После шёл невероятно красивый номер от Корин. Она прямо на сцене рисовала из дымных облачков невероятную картину, и пока одни элементы теряли чёткость и таяли, другие, новые, более чёткие выступали на передний план, тем самым меняя всё восприятие. Изменчивая композиция действовала на зрителя гипнотически, и застывшая в ожидании за кулисами, Вирджин просто не могла оторвать взгляда. Так на её глазах красивый зелёный лес, сначала уступил место живописным горам, а затем побледнел и, став почти сизым, уже напоминал не деревья, а волнующееся море. В стремительно сгущающихся сумерках осеннего вечера это выглядело по-особенному волшебно.
Вирджин нужно было выходить следом, чтобы у Мэл осталось время подготовить всё для экспериментального театра теней, а Эстэль успела настроить дронов под умопомрачительное световое шоу, которое должно было поставить яркую финальную точку всего вечера.
И вот раздались аплодисменты. Первые несколько секунд только от Кирэя, а затем уже от всех девушек. По договорённости, чтобы не нарушать распланированный сценарий Фраи, было решено отказаться от любезного поцелуя в пользу оваций. Теперь после каждого номера хлопал сначала Кирэй, и только после его аплодисменты подхватывали все остальные. Предполагалось, что своё окончательное мнение он объявит уже после финального номера. Однако Вирджин никак не могла отделаться от дурного предчувствия. «Хоть бы дал доиграть до конца!» — мысленно умоляла она, сама не зная кого. Судьбу или терпение Кирэя. А потом зазвучали переливчатые ноты вступления, но Вирджин всё никак не выходила. Страх сковал ноги так, что те словно приросли к ступеньке. Во рту пересохло, а руки охватила дрожь. Нет, она не боялась играть. Всё внутри желало этого, как ничего другого, но понимание того, что это нежданно-негаданно свалившееся счастье вот-вот ускользнёт, лишало самообладания. Только первая несмело взятая нота пробудила в ней не столько уверенность, сколько желание. Желание насладиться этим моментом без оглядки. Вирджин вышла из-за кулис сразу же после первой фразы. Её взгляд был устремлён к безмятежному морю, и хотя его вряд ли интересовала музыка, оно сейчас являлось лучшим слушателем. Посмотреть на тех же девушек Вирджин просто опасалась. Их эмоции могли сбить её настрой, тогда как море дарило ей необходимое спокойствие, позволяя не отвлекаться от собственных ощущений. Душа словно парила над миром вместе с упоительной мелодией. Всё, кроме музыки, стало вдруг совершенно неважным и каким-то далёким. И как же жаль, что этот момент нельзя было остановить, законсервировать и существовать в нём вечно. Увы, мелодия гасла, подходя к финалу, а затем отзвучала и последняя нота, уступив место гробовой тишине.
* * *
Вирджин осторожно покосилась на девушек, замерших за Кирэем. Фрая спешно вытирала восторженные слёзы, Маки и Ая тоже не скрывала своего восхищения, Корин и вовсе застыла, вот-вот собираясь разразиться неистовыми рукоплесканиями. Но прошла секунда, другая, третья. С каждой из них с лицами девушек начинали происходить метаморфозы, от благоговейного ожидания к удивлению и недоумению, а затем и вовсе к тревоге и опасению. В отличие от них, Вирджин пояснения к затянувшемуся молчанию были не нужны. Сердце уже летело в бездонную пропасть, и потому заставить себя посмотреть на Кирэя оказалось до болезненного сложно. И это было словно «дежавю». То же каменное, нечитаемое выражение, застывшее неподвижной маской. В глазах ни капли тепла или понимания, только обжигающий холод.
— Кто дал тебе инструмент? — ледяным тоном спросил Кирэй. От столь резкого контраста и неожиданности девушки вздрогнули, а Вирджин не удалось скрыть горькую усмешку: «Вот, полюбуйтесь, истинный Кирэй, которого вам, его послушным цветочкам, ещё не доводилось видеть!»
— Ты снова игнорируешь мои вопросы? — надломив бровь, насмешливо продолжил он, пока Вирджин прожигала его взглядом: «Думаешь, я предам своих друзей?»
Она сжимала в руках флейту, как самую величайшую драгоценность в своей жизни, и даже не думала раскрывать рта. Решимость росла с каждой секундой: отстоять себя, свои интересы и тех, кто в неё верит!
Видимо, осознав, что ответа он так и не получит, Кирэй резко поднялся. Рядом тихо ахнула не выдержавшая напряжения Ая, но тот даже не обратил на неё внимания. Теперь он смотрел только на Вирджин, и эта зрительная дуэль длилась всё то время, какое понадобилось ему, чтобы оказаться друг напротив друга. Остановившись, Кирэй снова усмехнулся, а затем вдруг протянул руку и, подхватив подбородок Вирджин, приподнял её голову. Его пристальный испытывающий взгляд сменился на высокомерный и жёсткий. Губы исказила ироничная улыбка.
— Что ж, — Его голос звучал устрашающе тихо, но в возникшей тишине было чётко слышно каждое сказанное слово. — Теперь я понимаю, почему раз за разом слышу от тебя отказ, моя леди, — нарочно подчеркнул он обращение, и в этом ясно читалась издёвка: — И всё же мне придётся тебя разочаровать. Попадёшь ты в мою постель или нет, уже не важно, пока ты здесь, тебе придётся поискать другое занятие!
— Ох! — вновь раздалось со стороны девушек, но Вирджин не смогла определить, чей же это был вздох. Впрочем, её реакция была схожей. Она невольно дёрнулась, желая отстраниться, но Кирэй свободной рукой удержал Вирджин на месте. Теперь его ладонь властно лежала на её талии.
— А теперь,
