Пироженку? Ваше Снежейшество! - Татьяна Гуськова
А вот весь третий этаж почти полностью занимала портретная галерея. Было здесь столь же мрачно и холодно, как в том зале, разве что светлее.
Разные лица выступали из полумрака. Я, кутаясь в накидку, пошла, рассматривая портреты.
Написаны картины были в разной технике, самые первые отличались некоторой примитивностью черт, напоминая чем-то портреты вельмож из Средневековья моего мира. Чем дальше, тем реалистичнее становились портреты. В основном мужчины, очень редко женщины. Как объяснила Сана, здесь висели только главы рода льда. Но в какой бы технике ни были нарисованы портреты, все их объединяло то, что изображенные на них люди являлись блондинами. Кто-то потемнее, кто-то посветлее, но с такими белоснежными волосами, как у Эрвила, не было никого. Может быть, цвет волос зависит от силы мага?
Вскоре мне наскучило бродить, глядя на старые картины. Воздух в галерее становился все прохладнее. Да и мне уже казалось, что голубые глаза портретов начинают следить за мной. От этого стало не по себе. Я уже собралась уходить, как откуда-то снизу донесся шум.
— Что это? — спросила я девушек.
— Мэлисс Эрвил вернулся.
Надо бы встретить мужа. И я поспешила вниз. Слегка запыхавшись, спустилась вниз, все-таки скакать по винтовой лестнице в длинном тяжелом платье и объемной накидке на меху то еще удовольствие.
Эрвил удивленно посмотрел на меня, когда я появилась, пытаясь отдышаться. Что ж он все время удивляется⁈ Что опять-то не так?
Главный над слугами, мне его так никто и не представил, буду называть этого человека управляющий, принял у Эрвила тонкую куртку с меховым воротником, показавшуюся мне неподходящей для развернувшейся на улице непогоды. На пороге таял снег, который намело внутрь ветром, когда дверь открывали. А вот в волосах Эрвила и на его одежде снега не было, словно все это не смело коснуться ледяного мага.
— Я очень счастлив, что вы вышли встретить меня, мэлисса Айдира, — мужчина сделал несколько шагов мне навстречу, изящно склонился, протягивая руку.
Я догадалась протянуть свою в ответ. Эрвил подхватил мою ладонь и запечатлел на коже невесомый поцелуй.
— Это, оказывается, очень приятно, когда дома тебя кто-то ждет.
Кожа Эрвила была просто ледяной, замерз бедолага, бегая в своей куртушке.
— Рада, что доставила вам удовольствие. Вам, наверное, нужно согреться. Поесть чего-нибудь горячего или выпить чаю.
Предлагать в горячей ванне полежать я не стала, в местных ванных комнатах вовсе окоченеть можно.
— Благодарю за заботу, — Эрвил так и продолжал держать мои пальцы в своей руке, от этого они уже начали неметь, а суставы заныли от холода. — Дест, — обратился он к управляющему. — Вели накрывать на стол. Мы с мэлиссой Айдирой будем ужинать.
— Как прикажете, — поклонился слуга. — Сию же минуту все будет исполнено.
Он подал знак караулившим в отдалении другим слугам и те побежали исполнять, а сам торжественно проводил нас в столовую.
С того самого момента, когда мы тут завтракали с родителями Айдиры, это помещение не стало ни теплее, ни уютнее, но, наверное, тут так положено, чтобы муж и жена трапезничали совместно самым пафосным образом. Сама бы я предпочла полюбившуюся мне малую гостиную.
Стоило нам усесться на стулья, к счастью, мы сели рядом, а не на противоположных концах стола, как слуги начали подавать ужин. Все, наверное, было готово и только и ждало того, чтобы хозяин вернулся.
Снова выставили те самые белоснежные тончайшие тарелки, вокруг был разложен полный комплект тех самых тяжелых золотистых приборов. Помню, мне в обед и посуду, и приборы подали попроще. Внутренне хмыкнула.
К вечерней трапезе, вот так и тянуло от всего происходящего высказываться и даже думать высоким стилем, подали высокие тонкие бокалы, похожие на застывшие на морозе мыльные пузыри. Они таинственно мерцали в неярком свете светильников. Дест разлил в бокалы темное густое вино, почти черное. Сладко запахло черносливом и летом, жарким летом, от этого на душе стало немного радостнее и даже будто теплее.
— Вино с виноградников вашего батюшки, — заметил Эрвил, приподнимая бокал и чуть подавая его в мою сторону.
Я решила, что это знак того, что со мной хотят чокнуться. Подняла свой бокал и слегка коснулась им бокала мужа. Они были столь тонкими, что было страшно их разбить любым неловким движением. По столовой поплыл нежный звон.
— Ваше здоровье, — произнесла я тост.
— Благодарю.
Судя по слегка округлившимся глазам и дернувшимся бровям, все снова не так. Елки-палки, примут еще за какую-нибудь одержимую! Решила больше не проявлять никаких инициатив и затаиться.
Хотелось горячего супчику, но подали большой кусок кусок жареного мяса с какой-то непонятной кашей на гарнир. От прогулок по холодному дому аппетит разыгрался, способствовал ему и глоток вина. Так что я с удовольствием отдала должное ужину, пока он не остыл. Была мысль поклевать, как птичка, но еда была вкусной, а от мысли что мне всю ночь мерзнуть полуголодной, есть захотелось еще сильнее.
Помолчать не удалось, разговор завел супруг:
— Как прошел ваш день, мэлисса Айдира?
— Читала книги в библиотеке, осматривала дом.
— Рад, что вы не скучали.
— А как прошел ваш день? — я решила быть вежливой.
— Был не так насыщен, — он еще и язвит. — Но мне удалось справиться со всеми делами.
Любопытствовать, что это были за дела, я все же не решилась, и так будто по тонкому льду хожу.
Посмотрела на то, что у мужа на тарелке осталась большая часть порции, а у меня только несколько крупинок от гарнира, и расстроилась. После были поданы чай и десерт. Какое-то песочное тесто, переслоенное мягкой карамелью, что-то вроде муравейника. Слишком приторно, так что тут уже я ковырялась, воздавая больше должное чаю, а Эрвил уничтожил пирожное с явным удовольствием. Все с ним понятно — сладкоежка. У меня на мгновение зачесались руки приготовить что-то мужу самой, из ассортимента своих коронных рецептов. Но вспомнила округляющиеся глаза, приподнимающиеся брови, и задавила это желание в зародыше.
Когда
