Будет жестко (СИ) - Шварц Анна

И с моим резким «ах» снова врывается в меня. Подхватив под колено одну из ног и раскрыв так, чтобы войти максимально глубоко. Видимо, чтобы действительно вытрахать из меня всю душу. Ебанутое животное!

Из-за того, что он двигается во мне под новым углом, на меня обрушивается удушливая волна мурашек. Мне кажется, что из моего тела выжали уже все, что можно, но я… снова кончаю через несколько его сильных движений во мне. Все тело сводит судорогой, но эта сволочь не дает мне вырваться, и я едва не отключаюсь.

Конечно, я хотела посмотреть на его лицо, когда он испытывает удовольствие. Но происходящее в дальнейшем просто отказывается отпечатываться в моей памяти. Несколько моих протестов и его новых заходов. Жесткое их подавление, просто затыканием моего рта поцелуями, отчего у меня просто начинают болеть губы при малейшем прикосновении, а свой вкус я и вовсе забываю, потому что это животное отравляет будто меня своим.

Когда он, наконец, покидает меня, выбросив последний презерватив и, выпрямившись, приглаживает назад растрепавшиеся волосы, я просто закрываю глаза.

Черт побери. Я пытаюсь согнуть ногу, чтобы прикрыться, но она просто не двигается. Мышцы при малейшем усилии начинают трястись, как осиновый лист на ветру, а внутренняя часть бедер болит так, словно ее отбивали. Поэтому я как тюлень, медленно переворачиваюсь на бок и тупо смотрю на обивку сиденья, даже не моргая.

Бешеная… тварь. Теперь я понимаю, что это правда была задница. Чтоб я еще с ним когда-нибудь переспала — ни за что.

12

Пока я пытаюсь прийти в себя от шока, этот ублюдочный профессор приводит себя в порядок. Поправив на себе одежду, он опускает взгляд на меня, на мои поджатые ноги и неожиданно его взгляд становится задумчивым. Затем он поворачивает голову, посмотрев куда-то на пол.

— Цветкова. Как себя чувствуешь? — задает он внезапный вопрос, а с шипением втягиваю сквозь зубы воздух.

— Так, как никогда не буду заниматься с тобой больше этим! — выпаливаю я. — Ты, придурок, у меня болят бедра и я не могу пошевелить ногами! Мои мышцы не двигаются!

Он, проигнорировав мое обзывательство, проотягивает руку и сбрасывает одну из моих поджатых ног с другой. Я айкаю, когда он небрежно щупает пальцами внутреннюю часть бедра, где болит больше всего.

— Не трогай!

— Только ноги болят? — интересуется он, а у меня закатываются глаза. Охренеть, своевременная забота.

— Тебе мало? Да, у меня сейчас отвалятся ноги.

— Ладно. — реагирует он и отводит взгляд. — Тогда у тебя начались месячные.

Я округляю глаза после его фразы и в шоке хватаюсь рукой между ног, затем достаю и смотрю на нее. На ней остается кровь. А… Вообще-то для них немного рановато. Но пила таблетки, и после моего первого раза немного тянул живот. Я списывала это на последствия секса, но, получается, у меня сбился цикл? Я тут же прячу руку. Заодно и прикрываю ладошкой обратно причинное место.

— Дай салфетки и штаны. — произношу в панике я. Боже, как стыдно, звездец. Взгляд тут же падает на светлые сиденья машины. У меня нет прокладок с собой. Что делать?

Я слышу шорох и профессор кладет на меня штаны, которые я стырила у него, заодно прикрыв мою голую попу. Затем сверху ложится пачка влажных салфеток. Он смотрит на мое лицо достаточно внимательно, хотя его внимание — это не совсем то, которое ожидаешь увидеть от человека, с которым встречаешься. Я не чувствую в его взгляде глубокого сочувствия ко мне — так скорее врачи смотрят на больного человека. Оценивая состояние.

— Умеешь напрячь, Цветкова. — произносит он. — Уверена, что это месячные? Это первый вопрос к тебе. Второй — ты мазохистка или терпила? У тебя останутся синяки на ногах.

— Что? — выдыхаю я. Он серьезно это спрашивает после того, как имел меня так, будто хотел продолбить во мне вход в Нарнию, и игнорировал мои попытки остановить его? — Ты…Издеваешься?

— По мне заметно, что я издеваюсь?

— Еще как. — я прикрываю глаза. У меня слов нет. — Ты сам сказал, что затрахаешь меня так, что я неделю ходить не смогу. И, блин, не думал остановиться, когда я просила! Это я-то терпила? Это ты гребаный глухой садист.

— Ты специально игнорируешь часть моих вопросов или у тебя с памятью все плохо?

Пфф… я его сейчас ударю. Смогу поднять ногу и ударить. Сейчас только, соберусь с силами.

— У меня ничего не болит там. Это месячные. не говори про это! И отвернись. — отвечаю я мрачно.

— Ладно. Цветкова, когда ты просила меня остановиться? Твои «нет, стой, погоди, хватит, ах» были больше похожи на заигрывания. — он достает пачку сигарет и выбивает щелчком одну. Затем подносит ко рту, и, чиркнув зажигалкой, прикуривает прямо в машине. Я возмущенно смотрю на его холодный профиль. Это где этот сукин сын такие заигрывания видел? У меня появляются вопросы, был ли его секс с предыдущими девушками добровольным актом с их стороны. — Я тебя планировал затрахать в этот раз так, как мне нравится, но не настолько. Кто-то использует фразу «неделю ходить не сможешь» всерьез?

Он тихо выдыхает дым вверх, затем открывает окно. Затем заканчивает свой охренительный монолог:

— Штаны надень. Они черные, испачкаешь — незаметно будет.

Я моргаю, глядя на него.

Да звездец. Может эта фраза про «неделю», по мнению моих подруг, маркер человека, который в постели способен на один подход, длящийся пару минут, но этот ублюдок ведь реально смог воплотить ее в жизнь и реально отбитый настолько, что способен заебать живого человека. Надо передать девочкам, чтобы они впредь не так сильно хихикали над такими заявлениями от парней. Кто-то и впрямь может проделать подобное.

Черт. Я чувствую, как липнет моя рука кое-к-чему. У меня сейчас еще другая проблема — я ведь сейчас нафиг уделаю его сиденья. Мой страшный сон — испачкать месячными дорогую машину, кажется, вот-вот сбудется.

13.1

— Дай что-нибудь подстелить. — говорю я. Ненормальное животное щелчком отправляет в этот момент сигарету прямо за окно. Хорошо, что сегодня был дождь. Иначе ко всему, что оно успело натворить за эту короткую ночь, в копилку его грехов упал бы сгоревший лес.

— Я тебе штаны только что дал. Зачем? — отвечает оно, а я закатываю глаза.

— Этого недостаточно. Я испачкаю сиденья.

— Нашла проблему.

Он открывает дверь и выходит. Затем я вижу, как он обходит машину и открывает багажник. После чего задумчиво смотрит внутрь, а я спешно вытираюсь салфетками, пока он не видит, и предотвратив назревающую аварию, натягиваю на дрожащие ноги штаны, а затем сажусь на краешек попы, чтобы случайно не оставить пятно.

В этот момент рядом со мной открывается дверь, и я вздрагиваю. Ей-богу, ненормальный действительно напоминает мне кружащее вокруг меня хищное животное. Он вечно появляется с неожиданной стороны, заставляя меня напрячься. Только что ж был у багажника.

На меня падает плед. Затем сверху — мой телефон и кошелек. Его карточка приземляется последней… Последнее меня удивляет больше всего. Я мрачно поднимаю взгляд на профессора… Это что за внезапный аттракцион раскаяния и невиданной щедрости?

— Что ты на меня так смотришь, Цветкова? — интересуется он.

— Как мой кошелек вообще оказался у тебя, не объяснишь? — задаю я вопрос, который беспокоил меня до этого. Но как-то не нашлось подходящего момента задать, да и я не решалась, что ли. Это все равно что думать, что под кроватью у тебя живет монстр, но бояться убедиться в этом. Сейчас, наверное, я готова получить ответ. Хуже все равно не будет.

Он достает очередную сигарету из пачки и прикуривает ее. Затем выпускает вверх дым, задумчиво посмотрев на него.

— Вытащил у тебя из рюкзака, Цветкова. Не забывай закрывать карманы.

У меня поджимаются губы, а глаза чуть закатываются. Боже мой. Я сейчас точно говорю с директором какой-то там компании, отпрыском богатых родителей и человеком, успешно прикидывающимся профессором в университете? Чертов карманник. Теперь у меня есть прекрасная жизненная история для потомков, как мой парень стырил у меня кошелек. Чудесно просто.