Жгучее маленькое проклятие (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Как ты доверяешь мне? — его глаза вспыхнули.

— Это я не та, что хранит секреты.

Он покачал головой, словно пытаясь отрицать, что хранит все те секреты, которые так очевидно хранил.

— Дело не в доверии. Дело в том, чтобы ты осталась в живых.

Моё раздражение достигло предела. Я резко бросила:

— Я не ребёнок и не дева в беде. И я пришла сюда сегодня не для того, чтобы стоять и спорить с тобой. Я пришла узнать, как снять проклятие!

Он схватил меня за предплечье, притянул ближе к себе, так близко, что его жар обжигал меня прямо сквозь платье.

— А если его снятие убьёт тебя? Тогда что? Я должен просто стоять в стороне и позволить этому случиться? — прорычал он.

— Учитывая, что ты сказал мне, что я уже отмечена для смерти твоим замечательным семейным проклятием, неважно, что ты сделаешь, не так ли? Так или иначе, я на мушке!

Я ждала его ответа, но он не ответил.

На этом с меня хватило.

Резко развернувшись, я направилась по боковому коридору, бормоча проклятия себе под нос. Мне нужен был воздух, пространство… Что угодно, только не его раздражающее присутствие. Я никогда не встречала мужчину, который мог бы говорить так мало, но так бешено выводить меня из себя.

Я наугад толкнула дверь и проскользнула внутрь, оказавшись в затемнённом кабинете, уставленном старыми книгами и задрапированном тяжёлым бархатом. В камине тлел огонь, отбрасывая длинные тени на стены.

Не успела я перевести дух, как дверь с грохотом захлопнулась за мной.

И там стоял Дакс. Красивый, хмурый, боль-в-моей-жопе Дакс.

Мне следовало оттолкнуть его. Продолжить спор. Но когда он потянулся ко мне, я не сопротивлялась.

Он прижал свои губы к моим.

Глава 8

Метка мертвого

ДАКС

Я не собирался преследовать её.

Не собирался захлопывать дверь, припирать её к столу, поглощать её, словно одержимый.

Но у Петры был талант доводить меня до предела, дразнить своим огнём, издеваться так, как не делала ни одна женщина. И когда она смотрела на меня так, словно не могла решить — поцеловать или вцепиться мне в глотку и выжать из меня жизнь, — всё то ничтожное самообладание, что я так отчаянно цеплял, лопнуло.

Что я могу сказать? Я слабак перед бойкими женщинами.

Она ахнула, касаясь моих губ, когда я поднял её и усадил на большой дубовый стол, смахнув рукой книги и бумаги на пол. Она притянула меня, раздвинув бёдра. Когда она обвила ногами мою талию, я понял — этому не бывать конца. Не сегодня.

— Скорее, — прошептала она, впиваясь ногтями в мои плечи.

Не нужно было повторять.

Я стащил с неё трусики, расстегнул ширинку и освободил свой напряжённый член. Оставшись полностью одетым там, где это не требовалось, я вошёл в неё.

Она застонала и выгнулась. Её глаза закатились за маской. Под корсажем её платья грудь напряглась, соски невозможно было не заметить — я жадно втянул губами один из них, прямо сквозь шёлк.

Затем мы страстно целовались, наши тела находили ритм, более древний, чем любое проклятие, более мощный, чем любое предостережение Селесты Леклер.

— Тебе так повезло, что я не из тех девушек, что ждут цветов и прелюдий, — прошептала Петра.

— А тебе повезло, что я не из тех мужчин, кого раздражает дерзость, — прорычал я.

— Раздражает? Шутишь? Ты обожаешь её, Солнышко. А теперь закрой свой красивый рот и заставь меня забыть, что ты мне не нравишься.

Усмехнувшись, я повиновался.

Я входил в её влажную теплоту снова и снова, обожая её хриплые стоны наслаждения, теряя не только рассудок с каждой секундой. Я чувствовал себя связанным с ней так, как не мог понять.

Физически это имело смысл. Но то, что я чувствовал в груди — эту ноющую, размягчающую, тающую нежность, — не имело никакого смысла.

Ещё что не имело смысла — мои татуировки были странно безмолвны. Каждый предыдущий раз, когда она прикасалась ко мне, они извивались и горели. Но сейчас они были тихи и неподвижны, словно наблюдали и ждали. Выжидали свой час.

Тело Петры дёрнулось. Она вскрикнула, звук был хриплым. Надломленным. Затем она начала сжиматься вокруг меня — сильные, ритмичные сокращения, столь мощные и сладостные, что у меня перехватило дыхание.

Затем я потерял себя. Я излился в неё, моё тело содрогалось, из горла вырывались низкие рыки наслаждения.

Когда она простонала моё имя, дрожь пробежала по моим нервным окончаниям, некое волнующееся животное осознание того, что она больше не просто дерзкая журналистка, зашедшая в мою мастерскую одним дождливым вечером. Она больше не была незнакомкой. Или противницей. Или даже ключом к снятию проклятия.

Она была моей.

И она всегда должна была быть моей, сколь бы невозможным это ни казалось нам обоим.

Я взял её лицо в ладони и глубоко заглянул в глаза, овладевая её телом и позволяя ей увидеть правду в моём взгляде — что это не конец тому зуду, что мы оба чувствовали с самой первой встречи… это только начало.

Отныне ничто не сможет разлучить меня с ней.

***

Мы лежали ошеломлённые и безмолвные на кожаной софе в тусклом свете библиотеки, наши маски сброшены на пол, мускусный аромат секса и старых книг окутывал нас, словно чары. Тяжесть только что случившегося лежала грузом на моей груди.

Возврата теперь не было.

Я бы убил, чтобы защитить её.

— Как думаешь, что Селеста имела в виду под магией крови? Под тем, что я — «ключ»? — прошептала она.

Я медленно выдохнул, проводя рукой по её руке.

— Похоже, она считает, что твоя кровь — ключ к снятию проклятия.

— В прямом смысле? Моя кровь?

— Да. Словно ты как-то связана с той каплатой, что нас прокляла. Знаю, звучит безумно.

Она приподнялась на локте и уставилась на меня со странным выражением.

— Возможно, и не безумно.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я ничего не знаю о своей биологической семье. Меня удочерили, когда мне было всего несколько недель.

— Это значит… это значит, ты могла быть… — я уставился на неё. Мой разум начал лихорадочно перебирать возможности.

Петра застыла, её дыхание прервалось. Она судорожно схватилась за запястье.

— Что такое?

— Дакс, — голос её был сжат от боли. — Смотри!

Я резко поднялся, подтянув её к свету камина. Взял её запястье в свои руки и уставился на него в неверии.

Там, где мгновение назад её кожа была чистой, теперь пылала красным тусклая печать, врезанная в её плоть словно клеймо.

Под повязкой на моём собственном запястье чернила, что складывались в её имя, начали жечь.

Внутри меня застыл ледяной ужас. Я смотрел на печать на её коже, сердце колотилось о грудную клетку. Я знал эту метку. Видел её раньше.

Она появилась на запястье моей матери меньше чем за час до её смерти. И у Эмми тоже.

Что означало лишь одно.

У нас кончилось время.

Глава 9

Наследница пепла

ПЕТРА

Выражение лица Дакса было полным агонии. То, как он смотрел на метку на моём запястье, не оставляло сомнений в её значении: моя неминуемая гибель.

Похоже, придётся отменить запланированный маникюр-педикюр.

— Что ещё тебе сказала Селеста? — сказал он нетерпеливо.

Отвлёкшись и испытывая боль, я переспросила:

— Что?

— Думай, Петра! Это важно. Она сказала что-нибудь ещё, что могло бы нам помочь?

Я попыталась вспомнить каждое слово, что медиум прошептала своим жутким, накладывающимся голосом. Моё запястье горело адски, словно печать была выжжена до самых костей.

— Она сказала что-то вроде… «В сердце города, где мёртвые всё ещё заключают сделки, там ты найдёшь то, что ищешь».