Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

— «Мал…» — она осекается и едва улыбается. — «Кай?»

— «Да?»

— «Я постараюсь тебя не забывать».

Когда я просыпаюсь, у меня пересохло во рту и странно кружится голова. Я и так знаю, что снова проспала дольше обычного — как и в последние дни, — но сейчас это то, что нужно, чтобы прийти в себя. Комната залита цветами заката: через дверцу на балкон льётся оранжевый свет с розоватым отливом.

Я приподнимаюсь и оглядываюсь. Хайдеса нет. А если у меня и есть приоритет, так это поговорить с ним и задать все вопросы, которые копятся без ответа. Сон всё ещё стоит у меня перед глазами, и, как бы я ни повторяла себе, что это была не реальность, один только его вспоминать — уже страшно.

Пока я осматриваю каждый угол, что-то цепляет взгляд. На тумбочке сложенный листок. Тянусь, беру, разворачиваю и читаю.

Спускайся на пляж, как только проснёшься. Только оденься потеплее — воздух холодный.

Я оставил тёплые вещи на левом углу кровати.

Надень их и приходи ко мне.

Хайдес.

Я улыбаюсь. Убираю записку в ящик тумбочки и ищу одежду. Нахожу там, где он сказал: чёрные брюки и белый шерстяной свитер, который уже на ощупь кажется самым тёплым в мире. Я быстро натягиваю всё это — меня распирает любопытство, зачем эта встреча на пляже.

Со шнурками наперевес выхожу через дверь на балкон. Воздух ледяной, но вещи Хайдеса греют. Сворачиваю налево. Едва успеваю сделать пять шагов, как меня останавливают.

— Ты не туда.

Волна ностальгии, смешанная с тем, как обжигающе приятно слышать этот голос, накрывает с головой. Я медленно оборачиваюсь. Хайдес прислонился к низкой стенке, скрестив руки на груди. В руке — красное яблоко. На губах — лукавая полуулыбка, и у меня пропадает один удар сердца.

— Что, прости?

— Ты ошиблась. Дорожка к частному пляжу — вот с этой стороны, — поясняет он.

Я прикусываю губу:

— И как ты догадался, что я сверну не туда?

Он пожимает плечами:

— У тебя ужасное чувство направления. Я предположил, что понадобится моя подсказка.

Без всякого предупреждения Хайдес отрывает руки от груди и швыряет мне красное яблоко. Расстояние небольшое, а меткость у него безупречная. Я ловлю его на лету.

— Ты с ума сошёл? — мне почти смешно от этой странной выходки.

Хайдес делает пальцем «иди сюда». Я подчиняюсь, будто загипнотизированная, словно он заколдовал меня и его тело притягивает меня к себе.

Когда я подхожу, Хайдес наклоняется, и наши носы почти касаются.

— С этого всё и началось, помнишь? Западное крыло Йеля. Твоё полное отсутствие дружбы с указателями и аудитория для собрания первокурсников, которую ты никак не могла найти.

Я кривлюсь:

— А ещё ты, который принял мои руки за урну для огрызков и сунул мне объеденную яблочную корочку.

Он едва удерживает улыбку. Его глаза сияют — то ли от счастья, то ли от тоски, то ли от желания. Наверное, от всего сразу.

— В тот день я не мог выбросить из головы нашу встречу.

Я шутливо толкаю его плечом:

— Потому что ты уже был в меня влюблён.

Он хмурит брови:

— Нет. Я вспоминал твоё лицо, когда оставил тебе яблоко в руке, и хохотал сам с собой.

Пусть. Меня устраивает и эта версия. В глубине души я знаю, что между нами вспыхнуло сразу. Будь то взаимная несносность или непреодолимое притяжение — не так важно.

Если у каждого из нас есть книга, где записана вся наша жизнь, ясно одно: мы с ним должны встретиться уже в прологе — и дойти вместе до самого эпилога.

Хайдес протягивает мне ладонь:

— Пойдём на пляж?

Я вкладываю свою — переплетаю наши пальцы — и позволяю ему повести меня к боковой лестнице с балкона. За ней — узкая дорожка из кирпича, и чем ближе к пляжу, тем толще слой песка, скрывающий её под собой.

Я уже краем глаза угадываю, что там, внизу, но Хайдес заслоняет обзор:

— Закрой глаза — и открой, когда я скажу.

Я не спорю. Отчасти потому, что всё ещё уставшая, как выжатая после долгого сна, отчасти — потому что не хочу портить себе сюрприз. Замираю. Потом его руки обхватывают мою правую икру и приподнимают ногу. С меня слетают сначала одна туфля, потом другая — я остаюсь в носках.

Судя по звукам, он разувается тоже. Снова сплетает пальцы с моими и ведёт. Чем дальше, тем сильнее один звук заглушает плеск волн. Что-то потрескивает. До меня доходит запах дыма — подтверждение. Там разожжён костёр.

— Открывай.

Передо мной — большое покрывало нежно-голубого цвета, расстеленное в паре метров от небольшого костра с яркими языками пламени. На покрывале — настоящий пикник: молочные булочки, сыр и мясная нарезка, даже пицца, кусочки шоколадного торта, кувшин воды с двумя стаканами, чипсы и фруктовый салат. В углу я узнаю мисочку, доверху полную зёрнами граната.

Лишь один предмет скрыт под меньшим чёрным полотном.

Хайдес поднимает палец:

— Без вопросов. Садись.

Я устраиваюсь справа, он — рядом. Едва он успевает сесть, как я киваю на загадочный предмет:

— Что это?

Хайдес тянется за салфеткой, отрывает кусок «Маргариты» и протягивает мне:

— Подарок для тебя. Но получишь его только после того, как что-нибудь съешь. Ты же голодна, верно?

Мой желудок предательски рычит в ту же секунду, как я собиралась сказать «нет». Хайдес прыскает. Сначала мы молчим. Рана на щеке ещё свежая и не даёт мне широко раскрывать рот, поэтому приходится откусывать крошечные кусочки. Сам Хайдес помогает, нарезая всё на маленькие порции.

— Сколько я проспала? — наконец спрашиваю.

— На этот раз примерно сутки с половиной, — отвечает он.

У меня пересохло во рту, воды хочется больше всего. Стоит потянуться к кувшину, как его рука останавливает мою и мягко опускает обратно.

— Что ты делаешь? — не понимаю.

Его длинные пальцы обхватывают кувшин, он снимает крышку. Держа его правой рукой, наливает воду в стеклянный стакан до краёв и подаёт мне.

— Пока я рядом, твой стакан никогда не будет пуст, Хейвен. Обещаю, я всегда буду наполнять его.

С дрожью в пальцах принимаю воду и осушаю в несколько глотков. Хайдес вновь наполняет — я пью второй, потом ставлю стакан на покрывало.

В последний момент хватка срывается, стакан опрокидывается, и лицо у меня невольно перекашивается. Стоит шевельнуться — что-то тянет справа на щеке, и резкая боль вспыхивает огнём.

Вдруг я полностью осознаю свою рану.

Рука сама летит к лицу, но Хайдес быстрее: перехватывает меня за запястье и мягко разворачивает. Кладёт ладонь мне на колени, взгляд серьёзный, напряжённый.

— Только не сейчас, — звучит почти как мольба. — Не думай об этом сейчас. Мы обо всём поговорим… потом.

Я с трудом сглатываю. Сердце колотится, и тонкая, ползучая тревога начинает взбираться по коже к горлу, готовая сжать и перекрыть дыхание.

Хайдес приподнимается — ровно настолько, чтобы дотянуться до тайного подарка. Засовывает руку под чёрную ткань и пару секунд там возится. В тот же миг приподнимает полотно — и показывает, что под ним.

Я застываю с открытым ртом. Объяснения не нужны, вопросы — тем более. Я знаю, что это. Голубой гималайский мак. Не живой, конечно. Мой любимый цветок, собранный из световых нитей: вокруг стебля — зелёные гирлянды, они же формируют листья у основания лепестков. А лепестки — сплошной фейерверк голубых огоньков, такие яркие и чистые, что на миг кажется: это может соперничать с настоящим цветком.

— Я смотался на ближайшие острова, — рассказывает Хайдес, — и обошёл кучу цветочных, спрашивал, нет ли у них голубых гималайских маков. На меня смотрели как на сумасшедшего, Хейвен.

Я не удерживаюсь от улыбки. Он подаёт мне цветок, я бережно беру его, боясь, что случайно сломаю. Хватает нескольких секунд, чтобы понять: конструкция прочная, устойчивая. Гирлянды на батарейках, аккуратно спрятанных в маленькую прямоугольную коробочку.

— Он потрясающий, Хайдес, — шепчу со слезами на глазах. — Невероятный. Ты сделал его сам?