Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

Блядь… Она ж сама себя так записала. Знать не знаю, где эти картинки на клавиатуре.

— Извини. Не надо было. Я пойду. — Чуть помятая начальница вырывается из объятий и выскальзывает наружу.

Глава 17. Федерика

Садовые работы — это то, что я терпеть не могу, но сегодня с маниакальным упорством применяю в качестве административного наказания.

Да-да. Это штраф для меня.

Двигаясь вдоль забора с секатором в руке, подрезаю молодые побеги малины. Работа монотонная, не требующая особой умственной нагрузки, поэтому отключаюсь и думаю о своем.

Что я вчера устроила?..

Где была моя голова, черт возьми?..

Бросаю короткий взгляд на могучую спину и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Упрямый, коротко стриженный затылок, черная майка, шорты выше колена, мускулистые ноги и… руки. Руки, которые умеют прижимать к себе так, что трусы увлажняются и сваливаются к лодыжкам.

Может, спецназовец меня приворожил? Очень уж странно я на него реагирую.

Перевожу взгляд на его друга.

Азиат.

Сергей.

Внешне русский до звуков балалайки в голове. Тоже большой и спортивный. Светлые волосы, правильные черты лица, наполовину скрытого рыжей бородой. Как-то все это в целом к себе располагает и опасений не вызывает.

Закончив с малиной, устраиваюсь на шезлонге и вытягиваю ноги в коротких шортах. Хочу, чтобы хоть немного загорели.

Вообще удивительно.

Мужчин перед глазами двое, а взгляд как по команде останавливается только на одном. Значит, я не совсем пропащая и не то чтобы на всех мужиков кидаюсь.

Мне только одного-единственного подавай…

Поправляю солнцезащитные очки.

— Селега! — радостно визжит Маша с качелей. — Селега, ласкачивай. Ласкачивай, Селега, сильнее. А-а-а!

Улыбаюсь сама себе.

Давно младшую дочь такой довольной не видела. Волосы разметались в разные стороны, нос измазан в саже, на штанах дыра — за гвоздь зацепилась.

«Селега» с полунакрашенными розовым лаком ногтями послушно толкает металлическую штангу.

— Хватит тебе, Мария. Голова закружится — свалишься, расшибешься, — ворчит и отправляется туда, где его друг уже который час наращивает наш забор листами профнастила.

Естественно, я предложила вызвать бригаду рабочих.

Естественно, меня не услышали.

Естественно…

Кто я такая, чтобы указывать Владиславу Алексеевичу?..

— Мам, — сбегает с крыльца Эльза. — Можно, я возьму твою пудру? Я на день рождения к Полине иду.

— Боже… Эльза-Виктория…

Изумленно смотрю на среднюю дочь. К иссиня-черному цвету волос и кепке я более-менее привыкла, но этот страшный смоки-айз… И черные губы.

— Ого, — заинтересовывается видом Эльзы Сергей, помешивая угли в новеньком мангале. — Впечатляюще!..

Решение пожарить мясо — тоже не мое, но я совершенно не против. Сто лет не ела ничего подобного.

— Ты типа из сатанистов?

— Ага. Она у нас на темной стороне, — отвечает за Эльзу Влад.

Повернувшись, кидает на меня короткий взгляд и снова сосредотачивается на заборе.

— Странно… — Сергей отворачивается.

У меня тут же создается ощущение, что в спецназе учат тонкой женской психологии. Как заинтересовать женщину, чтобы она в рот тебе смотрела. Эльза терпеливо ждет продолжения, но друг Влада молчит и колдует над мангалом.

— А что странного? — ожидаемо не выдерживает мой подросток.

Азиат тут же откликается:

— Да просто… Ты же вроде как животных любишь.

— Угу. Пушистый, ко мне! — будто в подтверждение кричит Эльза.

Из-за угла выбегает мохнатая махина, тут же набрасывается на мою дочь и валит ее на землю.

— Пушистый, блин. Отстань, — смеется и с горем пополам поднимается. — Мам, так я возьму пудру?

— Возьми, — качаю головой, наблюдая, как Маша обнимает овчарку.

Кидаю взгляд на второй этаж, туда, где колышется тонкая занавеска. Леон с самого утра не выходит из комнаты, и это меня тревожит.

— Влад, не знаешь, как человек может любить животных и одновременно быть сатанисткой? — Сергей не сдается.

Эльза снова замолкает и прислушивается.

— Всяко бывает, — тихо отвечает Отец, прикручивая лист.

— А при чем здесь животные? — нетерпеливо спрашивает дочь.

— Ну как?.. Сатанисты ведь этой херней занимаются… Как оно? Влад, напомни?

— Жертвоприношения.

— Точно! Жертвоприношения. Мы в свое время нашим взводом по лесу полгода бродили, чего только там не видели. Собаки, кошки, даже попугаи…

— Ма-ам? — Эльза поворачивается ко мне, чтобы я подтвердила или опровергла эту информацию.

Узкий подбородок трясется.

Мне как матери, конечно, хочется защитить неокрепшую детскую душу от подобных переживаний, но я ловлю на себе внимательный, предостерегающий взгляд со стороны забора.

— Мам? Скажи!.. Это правда? — дочь испуганно на меня смотрит.

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Влад? Правда?.. — разворачивается к нему.

— Правда, Эльза, — невозмутимо подтверждает.

— Же-е-есть. Бедные животные, — тянет моя дочь и, громко всхлипнув, убегает обратно в дом.

Влад спрыгивает со строительных лесов и садится на корточки рядом с раскрытым ящиком, в котором, я полагаю, он хранит инструменты. У нас в доме даже молотка нет. Зато на чердаке полное собрание сочинений Петра Ильича Чайковского. Шестьдесят три тома. Этим тоже можно прибить.

— Наверное, не стоило так в лоб… — с сомнением вздыхаю.

— Все нормально, Федерика.

— Я не уверена…

— Не переживайте так, — вежливо подключается Сергей. — Поплачет немного и закончит заниматься этой ерундой.

— Не знаю…

— Так. Угли готовы, а мясо где, хозяйка?..

— Сейчас принесу, — устало опускаю ноги на газон.

— Лежи уже. Я сам, — командует Влад и скрывается в доме.

Я задерживаю дыхание. Надо с ним серьезно поговорить о субординации. Вчерашний вечер ничего не меняет. Да я и не особо помню… Только обрывки, ужасно постыдные. Их вполне хватает, чтобы не работать над восстановлением памяти.

Молча наблюдаю, как Влад возвращается с миской в руке. Не сразу замечаю, что за ним семенит Эльза со стопкой книг и журналов в руках.

— Вот!!!

Начинает закидывать их в мангал.

Я резко приподнимаюсь.

— Проповеди Сатаны, Сатанинское колдовство, пентаграммы дьявола. Пускай все сгорит, мамочка.

Повернувшись ко мне, рыдает. Лицо — абсолютно чистое, весь макияж она смыла.

— Владь...

Отец подхватывает на руки испуганную Машу.

— Голи, голи, Сатана! — тут же осмелев, кричит она, ухватившись за крепкую мужскую шею.

— Я больше не гот, мамочка! — торжественно сообщает Эльза, отправляя и кепку в огонь.

Мы с Владом переглядываемся.

«Я же говорил», — излучают его умные, невозмутимые глаза. В них мерцают победные искорки.

Ладно-ладно…

Из кармана толстовки моей двенадцатилетней дочери неожиданно появляется ободок с кошачьими ушками и… ошейник, по всей видимости, принадлежащий Пушистому, который она тянет ко мне.

Я растерянно хлопаю глазами.

— Я теперь квадробер!.. Мам, застегни? А то я на день рождения опаздываю.

Глава 18. Федерика

— Леон, дорогой, пойдем обедать! — постучавшись в тяжелую дверь с кричащей наклейкой «Не буди во мне зверя», жду ответа.

Мой старший сын — моя большая боль, потому что именно на нем я училась и росла как мать.

Именно в воспитании Леона я допустила больше всего фатальных ошибок. Этот факт каждый раз делает меня слабой и нерешительной, когда я пытаюсь противостоять очередным подростковым прихотям и ультиматумам.

А их за последние несколько лет было немало. И я всему потакала.

Лео учится как хочет, регулярно забивает на танцы и хор, не ограничен в передвижении по городу и использовании всевозможных гаджетов.

Но все!

Баста, карапузики!

Больше я не буду мямлей.

Ни с кем.

— Я не голоден, — доносится из комнаты нагловато-обиженное уведомление.