Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

Все же платье… Его длина мой внутренний строгий фейсконтроль тоже не проходит. Слишком уж короткое. Или я сильно заморачиваюсь?

— Попов, потанцуй со мной, — требовательно прошу.

Андрей и Побединский переглядываются.

— Так может… Коля потанцует?

— Коля не танцор. Коля — музыкант. — Взглядом останавливаю подпрыгивающего Побединского.

Он зло усмехается.

— Ну пойдем, конечно, подруга. Вспомним молодость.

Обхватив плечи одноклассника, медленно передвигаю ногами. Тело максимально расслаблено от алкоголя, но момент, когда Влад меня узнает, почему-то чувствую позвоночником и… кожей.

Поворачиваюсь — Отец оказывается спиной ко мне, а на его шее красуется замок из женских рук.

И так несколько раз.

Не судьба…

Попов пыхтит мне в висок и наступает на ногу. Чертыхается.

— Поговори с ним, Побединская, — смотрит в сторону Коли. — Детей ваших жалко.

— Не хочу об этом. — Чувствую жжение на пояснице. В том месте, где покоится ладонь Андрея. — Я лучше с тобой поговорю. Завтра же.

— Начальницу опять включаешь, — вздыхает с укором. — Неужели тебе самой семьи похеренной не жалко?

— Забываешься, Попов. Я ведь советов не просила.

— Да, ты у нас самостоятельная, умная, взрослая. Мы все в курсе.

— Видимо, недостаточно, раз ты решил такое провернуть, — смягчаюсь.

В конце концов… действительно плохого не желает. Мы сто лет дружим, маму его недавно похоронили, хорошая она была, добрая. У Андрея ведь личные триггеры срабатывают: жена ушла и слушать ничего не стала. Только он не изменял, Ирину его эмоциональная холодность достала.

Задумавшись, не сразу замечаю, что оказываюсь лицом к лицу с Владом. Он вопросительно приподнимает брови и взглядом целится в затылок Попову. Холодно кивнув, прячусь за плечом Андрея и больше не смотрю. Ни к чему все это. У него вон какие «семейные обстоятельства». Точно не дочь и вряд ли бывшая жена.

Почему-то кажется, что решения Владислав Алексеевич принимает сразу и навсегда. По-мужски бесповоротно.

Значит, это любовница.

Ну а ты что думала, Федерика?

Брутальный спортивный мужчина.

Что, он, как и ты, резиновую вагину за батареями прячет?..

Почему-то эти мысли загоняют меня в кратковременную депрессию.

Музыка сменяется, и Андрей галантно провожает меня к столику. Спецназовец с дамой тоже возвращаются к своему. Правда, перед тем как сесть, Влад долго смотрит на в нашу сторону. Я замечаю это через бокал, пока допиваю вино.

— Сейчас приду, — холодно киваю своим спутникам и направляюсь в туалет, где, сбрызнув лицо ледяной водой, в полной тишине долго пялюсь в зеркало.

От уныния спасает только заученный до дыр аутотренинг:

Ты успешная, Федерика.

У твоих детей все есть.

Ты… сильная.

Сильная, мать твою.

А сильные женщины, как в известной песне, плачут у окна. А еще у них есть побочный эффект: если и стонут с раздвинутыми ногами, то только на эпиляции.

Глава 15. Федерика

Когда выхожу из уборной, чувствую себя заряженной на сто процентов.

На двести. На миллион.

Как ракета, перед запуском которой по корпусу долбанули бутылкой с дорогим шампанским. Теперь ракета немного пахнет легким французским игристым с шелковистыми цветочными нотами, у нее чуточку кружится голова, и она точно заряжена на успех.

С прямой спиной иду к опустевшему столику.

Понятно. Вышли покурить. Побединский этой привычкой не страдает, а вот Попов иногда балуется.

Улыбаюсь самой себе, игнорируя прямой взгляд из центра зала. Ныряю в телефон, чтобы спросить у Эльзы, как у них дела.

Читаю сообщение.

«Все в порядке, мам. Маша этого мужика за два часа ушатала. Он в гостиной спит, а я круг Сатаны вокруг него нарисовала. Вот удивится, когда проснется!»

«Леон чем занят?»

«Он в комнате своей закрылся».

«Ясно. Ложитесь спать, дети. И сотри все, что нарисовала, до моего прихода. Сатаны мне и в жизни хватает».

«Ну вот… Ладно, мам».

— Кхм, — слышу над головой.

Подняв глаза, сразу же врезаюсь взглядом в расстегнутую верхнюю пуговицу на мужской груди.

Влад собран, гладко выбрит и тоже выглядит заряженным. Как чертов боевой патрон.

— Добрый вечер…

— Здравствуйте, Владислав Алексеевич, — снова перехожу на «вы».

Откатываюсь на день назад. Наверное, я поторопилась. Не нужно нам сближаться, ни к чему этот кордебалет.

Он — мой сотрудник, я — руководитель.

Только так, а не иначе.

Прикусываю нижнюю губу и откидываю мягкую прядь волос с лица, наблюдая, как сухое, канцелярское обращение вызывает глубокую складку на широком лбу. Видно, что такие женские поведенческие метаморфозы Владислав Алексеевич не приветствует, но кто сказал, что будет легко?..

— Красивая у вас… семья, — киваю на «обстоятельство», не сводящее с нас подведенных ярким макияжем глаз.

Тут же ругаю себя за абсолютно нелогичную ревность, а Отец будто в крестики-нолики выигрывает. Сам себе кивает и прячет ладони в карманы брюк.

— Я специально вчера так сказал, чтобы долго не объяснять. Это ведь общая формулировка…

— Ой, что вы? Не утруждайтесь и сейчас.

Он нервно дергает плечами. Мол, я и не собирался. Нагло на меня смотрит.

— Красивые у вас… брюки. — Взгляд Влада скользит от выреза на топе к моим ногам.

— Я думала, вы больше по юбкам… — вновь не сдерживаю легкой претензии.

— Виноват.

Обернувшись к своему столику, еле заметно кивает спутнице.

— Я по юбкам. Как-то исторически так сложилось…

Вот ведь…

Хватаю свой бокал и жадными глотками пью. Влад делает шаг и по-хамски отбирает его, отставляет в сторону. Разливает, марает белоснежную скатерть.

— Это что за…

— По-моему, тебе хватит.

Я захлебываюсь от этой мужиковатой наглости. Да кто он вообще такой?.. Сказать ничего не успеваю — Андрей с Колей возвращаются. Побединский молча пыхтит на Влада, а Попов, видимо, впечатлившийся крепким алкоголем, сдобренным никотином, грубовато обращается:

— Эта дама занята.

Влад прищуривается и, так и не взглянув на моих спутников, открыто мне улыбается. Иронично приподнимает брови.

— Еще одна твоя секретарша?

— Я…

— Че ты сказал? — Попов вскакивает с места.

— Андрей! — тут же рявкаю. — Сядь.

Люди за соседними столиками оглядываются, перешептываются. Только скандала мне не хватало.

Подняв глаза на невозмутимое солдафонское лицо, складываю руки на груди, замечая, что взгляд Отца сразу перетекает туда. Это какая-то игра, в которой будто бы нет правил. Мне так не нравится, потому что я люблю рамки. Рамки должны быть во всем. В собственном поведении, в воспитании детей, в том, как мужчина смотрит на женщину.

У Влада их нет. Факт.

— Владислав Алексеевич, вас ведь ждут, — напоминаю.

— Да. Я буду здесь, неподалеку…

Чуть позже Попов уезжает. Якобы по срочным делам, но я-то понимаю — решил оставить нас с бывшим мужем вдвоем для воссоединения.

Почему мужчины такие наивные?..

Я ловлю легкое разочарование, когда вижу, что Отец со спутницей, прихватив розы, уходит. Это тоже по-мужски. Сказать, что будешь неподалеку, и смыться. Знаю, плавала.

— Как дети, Федь? — спрашивает Коля, отставляя тарелку и перебираясь на стул Андрея.

Чисто инстинктивно отстраняюсь.

— Ты мог бы узнать у них. У Эльзы и Леона есть телефоны. Ты их знаешь.

— Че ты начинаешь?.. Я у тебя спрашиваю.

— Нормально, — качаю головой, но понимаю, что надо как-то налаживать потерянную связь «дети-отец». — У старших переходный возраст, мучусь немного, Маша — моя отдушина. Хорошо, что я тебя не послушала.

— Не забудешь, да?

— Трудно забыть твои слова. Отправив меня на аборт, ты сказал, что никогда ее не полюбишь и у тебя навсегда двое детей.

— Ну сказал и сказал. Ты все равно бы не послушалась.