Котенок Шмыг, авария и полный мандарин! (СИ) - Лари Яна

— Угу.

Мы молча садимся в машину. Едем и стоим на светофорах тоже молча. Но я чувствую, как напряжение играет в воздухе. Марат постоянно косит взглядом в мою сторону, а я слишком занята остервенелым рассасыванием леденцов, чтоб попросить его пялиться на дорогу.

В ресторане аншлаг. Люди в вечерних нарядах одновременно пьют шампанское и облизывают друг друга взаимными комплиментами. Редкие творчески одарённые парочки бродят по залу, обсуждая рисунки моих учеников.

Фуршет уже в самом разгаре. В глазах моментально начинает рябить от улыбок и непривычной роскоши. Мне не по себе. Я не то чтобы в таких местах не ела, а даже с улицы запаха подобных яств не нюхала!

— Не так уж и плохи твои дела, да?

Марат наклоняется к моему уху непозволительно близко.

— Будем честными. Они все пришли только ради Шторма, — обжигает он дыханием мою шею и плечо. — Пойдём, нужно поприветствовать гостей.

Он берёт меня за локоть и решительно ведёт к сцене. Наверно, хочет заодно подтвердить наш бурный «роман».

— Друзья, добрый вечер! — уверенно, громко звучит его голос. — Спасибо, что собрались здесь, чтобы поддержать доброе дело. Напомню, что все вырученные средства будут отправлены в приют для братьев наших меньших.

Толпа энергично аплодирует, разогретая предстоящим шоу и шампанским.

— Но прежде чем я передам микрофон аукционисту и мы начнём торги, хочу представить вам особенного человека — девушку, чья доброта спасла не одно бездомное животное. — Марат поворачивается боком к залу и делает шаг назад, позволяя мне оказаться в центре внимания. Его взгляд становится неожиданно мягким, когда он проникновенно продолжает речь: — Знакомьтесь, это Лада. Моя прекрасная невеста.

Я стою рядом с ним в шикарном светлом платье, как будто специально по случаю подобранном, и тихо офигеваю.

Господи, что он мелет? Совсем дурак заврался!

Как он собирается выкручиваться? Дела его рано или поздно снова пойдут в гору, и что тогда? Про мимолётный роман поговорят и забудут, но... невеста?!

Уже завтра новость появится всюду! Не так уж много в городе завидных женихов.

— Это что ещё за самодеятельность? — Поворачиваюсь к Марату, но он как ни в чём не бывало затыкает мне рот поцелуем.

Вот это я погрызла леденцов. Всё, как предсказывала бабушка — вплоть до Мендельсона!

Глава 20

Глава 20

Марат

— Зачем ты представил меня как свою невесту? — шёпот Лады не звучит как наезд, но, скорее всего, им является.

Её понять можно. Я бы сам себя облаял за такие выкрутасы. Кто такое говорит без подготовки?

Но и меня понять нужно. Чего она ожидала? Я не привык, что Лада молчит. Элементарно не знаю, как реагировать. Все эти женские уловки как дефиле по льду на каблуках — непостижимо для мужского разума!

— Я всё понимаю, предложение делают с кольцом, — говорю как есть, без утайки. — Но, во-первых, я не планировал, это экспромт.

Лада вскидывает на меня взгляд, её глаза кажутся больше обычного. Почему она так смотрит? Каких слов ждёт?

Как объяснить, что её кроткий нежный образ лишает меня дара речи? Что я сдался в тот момент, как она открыла мне дверь в этом проклятом платье, сияя безмятежностью и чистотой, будто ангел.

— А во-вторых, нечего было меня искушать! — добавляю с долей вызова, хотя внутри у меня всё переворачивается от её близости.

Лада моргает, немного растерянно. На секунду мне кажется, что уголки её губ приподнялись, но она быстро прячет улыбку, отступая на шаг.

— Искушать? — произносит она с лёгким недоумением. — О чём ты?

О том, что ты не идёшь у меня из головы. И когда мы не вместе, мир вокруг тускнеет, ощущения теряют интенсивность.

Даже чай без тебя — просто чай, кипяток и заварка.

А с тобой — это момент, который хочется растянуть на вечность.

Мы его пили с тобой один-единственный раз, когда вернулись с ёлкой. А картинка до сих пор стоит перед глазами.

То, как смотрю на чашку пуэра в твоих руках, а всё, о чём могу думать, — это как ты подносишь её к губам, скрывая неловкость за завесой ресниц, словно глоток в моём присутствии — нечто интимное.

И, знаешь, он действительно становится таким.

Я потом пробовал ощутить то же самое, но... нет. Без тебя это просто пуэр. А с тобой — путешествие за горизонт привычного.

Вот что я собираюсь ей ответить.

Но в этот момент между нами резко вклинивается Антон. Его ураганная энергетика смешивает и раскидывает в стороны мои мысли.

Пёс он и никак иначе! Такой момент запороть...

— Ну ты красавчик, Марат! — Брат добродушно хлопает меня по плечу. — Видел бы ты лицо твоей бывшей. Алиска позеленела, как жаба! Гениальный ход с женитьбой! Не верится, что без меня придумал.

— Антон, захлопнись, — тяжело вздыхаю. Никогда ещё желание его прибить не было таким невыносимым.

— А что? Поделом ей, — скалится этот смертник, закидывая руку Ладе на плечи. — Ты тоже крутая. Спасибо, что помогаешь.

Я не успеваю ответить, потому что на сцене объявляют начало аукциона. А Лада по-свойски пихает Антона локтем в бок и что-то весело нашёптывает на ухо.

— Больше двух говорят вслух! — Грубо сбрасываю его клешню со своей спутницы.

Как он дожил вообще до своих лет без переломов?

— А ты точно не злопамятный? — за улыбкой Лады чудится такое разочарование, что прежние претензии даже не цветочки, так… бутоны!

— Вы меня, что ли, обсуждаете? — В недоумении дёргаю бровью.

При мне? Совсем оборзели!

— Нет, твой шедевр, — заливисто смеётся Лада, словно секундная обида мне почудилась.

В зале свет приглушён, проектор крупным планом выводит на экран мой рисунок, остальное угадывается только в общих чертах. Видимо, действительно показалось.

— Н-да… — откашливается Антон, скрывая смех. — Ну ты не раскисай, брат. И у этого свои покупатели найдутся. Искусство — дело тонкое.

— Феноменально, — раздаётся рядом чей-то потрясённый голос.

Боже, только не он.

Борис Мазилкин — модный художественный критик, чьи высеры угробили не одну карьеру.

— Да что вы? — язвлю, не удержавшись. — Кот под ковром. Что здесь феноменального?

— Сразу видно профан, — снисходительно косит он на меня глазом. — Искусство, это вам не халдеев строить! Здесь надо тонко чувствовать прекрасное.

— И что вы чувствуете? — Скептично смотрю на лот.

Халтура редкостная. Даже сам Честер лучше бы себя нарисовал. Хвостом и левой пяткой.

— Я вижу символизм, разобщённость современного мира, где каждый пытается спрятаться, укрыться под своим «ковром» безразличия. Этот невидимый глазу кот безусловно, отражает борьбу личности с внешними обстоятельствами. Как можно не понять элементарного?

Как можно удержаться от фейспалма?

Подхожу ближе, изображая заинтересованность.

— Вы уверены, что художник хотел передать именно это? Я всё-таки настаиваю, что он просто наляпал на холст разных красок.

— Абсолютно уверен! — роняет Мазилкин, не сводя горящих глаз с картины. — Здесь всё: одиночество, протест, уязвимость! А эти отпечатки лап? Наглядный символ детства, наивности, утраченного рая! Я бы сказал, что этот лот единственный имеет ценность.

Мазилкин взволнованно поднимает руку и выкрикивает сумму на сотню тысяч выше стартовой. Цепная реакция следует сразу же: цифры растут, переваливают за пол-ляма, здравый смысл вытесняется ажиотажем.

Я кашляю в кулак, пытаясь сдержать смех.

— Думаю, автор может быть удивлён вашим мнением.

— Вы с ним знакомы? Мне бы очень хотелось задать ему пару вопросов! Это потрясающе, когда искусство находит своего ценителя.

— Ну, можно сказать, что вам повезло. — С ухмылкой кладу руку ему на плечо. — Вы обратились по адресу.

Бедолага моргает, пытаясь сообразить.

— Вы?! — кряхтит он тоном, как будто хотел сказать совершенно другое. Например, «Чур меня!».