Наказание для бандита (СИ) - Майер Кристина

Он скоро все вспомнит…

«Может, ему еще раз дать утюгом по голове?» — рождается неуместная шутка на фоне тихой истерики. Бить я Хасана точно не собираюсь. Эффект может быть противоположным или я его вовсе убью.

Ставлю полную тарелку на стол, перехватываю взгляд Хасана. Обычно он, не стесняясь, заглядывает в декольте, а тут косится на утюг, который я зачем-то оставила на подоконнике. Сама его подталкиваю к тому, чтобы он все вспомнил! Молча накладываю себе плов, сажусь за стол.

— Пойдем ночью на речку? — неожиданно то ли спрашивает, то ли приглашает. Я, конечно, рада, что мы сменили тему…

— Почему ночью? — удивленно. Топить меня собрался?

— Ночью на реке спокойно, там не бывает людей, — поясняет Хасан, а мне как-то совсем неспокойно.

— Ночью вода холодная, — отказываюсь я. Хотя она и без этого холодная, последние дни лил дождь.

— Я огонь разожгу, и тебе необязательно лезть в воду, — опуская ложку в тарелку, смотрит на меня.

— Ночью спать надо, — буркнув.

— Ты все равно раньше двенадцати не ложишься, — продолжает уговаривать Хасан. — Я тебя на свидание приглашаю сходить. Здесь больше некуда девушку пригласить, — со скрытым недовольством.

— На свидание? — переспрашиваю я. Спрашивается, чего я так разволновалась? Подумаешь, на свидание пригласил. Не предложение ведь сделал. Мне бежать от него надо без оглядки, а я раздумываю, пойти с ним ночью на речку.

— Я подумаю, — не спешу соглашаться, как и отказываться.

— Приду за тобой часов в десять, — поднимаясь из-за стола, забирает тарелку и несет ее в раковину.

— Я еще не согласилась, — возмущенно.

— Ты не сказала «нет», этого достаточно, — самоуверенно. Прежде чем я успеваю ответить, он добавляет: — Ответ «нет» я бы не принял, — подмигнув. — Ужин не готовь, устроим пикник у реки, — произносит он и покидает кухню.

О предстоящем свидании у меня еще будет время подумать, может, вообще никуда не пойду, лягу спать в девять вечера, чтобы досадить некоторым самоуверенным мужчинам!

Первым делом возвращаю утюг в спальню, нечего Хасану глаза мозолить. Сразу же звоню маме, чтобы узнать хоть какие-то новости о сестре. Вдруг к ней приходили дружки Хасана? Звонок мама сбрасывает, тут же набирает мне по видеосвязи. Не люблю я эти разговоры, мама постоянно просит ей показать дом, потом огород, потом Лорда. Она каждый раз удивляется, как пес подрос, а он вырос несколько лет назад и с тех пор не менялся, если только во время линьки.

— Привет, дочь, — начинает она строгим голосом. Я сразу понимаю, что соседи ей уже донесли о Хасане.

— Привет, мам. Как ты? Как себя чувствуешь? — спрашиваю я, а у самой стойкое желание отключить на телефоне интернет, чтобы прервать наш не случившийся еще разговор.

— Как я могу себя чувствовать? — недовольно. — Одна дочь улетела, не попрощавшись, в Чехию, не звонит совсем. Прислала сообщение, что с ней все хорошо, она в Германии. Другая дочь живет с мужчиной, а мне об этом соседи рассказывают. Я понимаю, что у нас были непростые отношения, но ты могла бы хотя бы рассказывать о том, что привела в наш дом постороннего полоумного мужика, — претензия быстро перерастает в оскорбление. Я в это время убавляю звук на телефоне, чтобы Хасан не услышал, если он где-то во дворе.

— В свой дом, — поправляю я. — И привела его не я, а твоя старшая дочь, — стараюсь говорить ровно, но у меня не получается.

— Ты спишь с мужчиной Оли? — возмущается мама.

— Когда она переспала с моим женихом, ты сказала, чтобы мы не вмешивали тебя в свои треугольники, что изменилось? — с вызовом. Я просто хотела узнать, как она себя чувствует, все ли в порядке с Олей, а услышала очередные обвинения.

— Ты поступаешь некрасиво, Оля уехала, а ты…

— Оля сбежала! Сбежала, мама! Привела в мой дом… — обрываю себя. Ей не надо знать, как мы познакомились с Хасаном. Она тут же вызовет полицию, и тогда неизвестно, чем все это для нас закончится. — Неважно, мам.

— Почему ты сказала, что Оля сбежала? — ухватилась за фразу.

— Сбежала от долгов. Заняла у кого-то денег и не отдала, — устало произношу, падая на кровать.

— У кого? Много заняла? — сыплет мама вопросами.

— Не знаю. Она сказала, что заработает, вернется и отдаст, — хочу успокоить, чтобы скорее закончить разговор.

— Кем она там работать собралась? — мама тут же нарисовала в голове профессию, которой могла бы заработать ее старшая дочь. Если учесть, что Оля почти ничего не умеет, то зарабатывать ей придется одним местом, иначе она не выживет в чужой стране.

— Учителем русского языка, — вру я.

— У нее по русскому тройка была, — как и ожидалось, мама в эту версию не поверила.

— Мам, давай ты у нее спросишь, когда она тебе позвонит, — я могла бы сообщить, что Хасан жив, и ей нечего бояться, но специально этого не делаю. Может, жизнь на чужбине хоть чему-то научит сестру. — У меня батарейка садится на телефоне. Пока, мам, — не даю ей вставить слово. Прощаюсь и обрываю звонок, выключаю мобильный.

Стараюсь тут же забыть наш разговор, чтобы не копить осадок на сердце. Занимаюсь домашними делами. Про себя твержу, что не пойду на свидание, а мысленно выбираю наряд и делаю прическу. Нужно белье новое надеть…

«Совсем крыша поехала!» — ругаю себя.

Голос разума останавливал, но я не послушалась. Когда Хасан зашел за мной, я была готова пойти на свидание. Чтобы комары не заели, я надела черные лосины и красную спортивную мастерку, а под ними было новое кружевное белье…

Глава 20

Руслана

Мы не единственные, кто решил провести вечер у реки. Местные уже изрядно выпившие компании не спешили расходиться по домам. Из колонок автомобилей лилась разношерстная музыка. Резали слух шансон и зарубежная попса.

— Там течение сильное, — пытаюсь остановить Хасана, который уходит все дальше. Вокруг темно, лишь свет луны, лаская воду, тускло освещает берег реки.

— Я не дам тебе утонуть, — посмеиваясь, произносит он. Притаптывая высокую траву, спускается вниз с небольшого уступа, помогая спуститься мне, подает руку.

— Я не собираюсь лезть в воду, — заявляю я. Несмотря на достаточно теплый вечер, мне хочется поежиться только при одной мысли о холодной воде.

— Я тебя согрею, — заявляет самоуверенно. Мне становится жарко только от мысли, что он станет меня согревать. Прижимать к своему горячему мускулистому торсу…

— Спасибо, обойдусь, — отшучиваюсь, а у самой мурашки бегут по коже.

— Пришли, — останавливается возле большого старого дуба.

Я помню, в детстве мы прибегали сюда, чтобы помочить ноги в реке. Здесь на берегу лежат большие валуны, несколько поменьше разбросаны в воде на расстоянии полуметра друг от друга, словно кто-то специально сложил их таким образом, чтобы можно было перебраться на другой берег. Мы в детстве прыгали с камня на камень, играли в пятнашки. А чуть дальше старая ива, в кроне ее низко опущенных к воде ветвей мы прятались от родителей, когда они искали нас. На реку без старших нам запрещалось ходить, но кто в детстве не нарушает запретов? Хворостину отведал каждый. Бабушка или любая испуганная мамаша не разбирали, где свой, где чужой, доставалось всем. А через пару дней мы опять сбегали на реку… Хорошее было детство.

Хасан достает из-за валуна сколоченные между собой доски, конструкция чем-то напоминает заготовку для плота, приносит плед, все это расстилает метрах в трех от берега. Опять уходит за валун. Приносит охапку дров, разводит костер. Кто-то явно готовился к свиданию. Следом он приносит рюкзак, а там кастрюлька с маринованным мясом, шампуры…

— Так и будешь стоять? — спрашивает Хасан, раскладывая нехитрую провизию на краю пледа.

— Помочь? — опускаюсь коленями на толстый плед.

— Раздевайся, пойдем плавать, а потом пить вино и греться у костра, — открывая бутылку вина. Вынимает два старых бабушкиных бокала, что лежали в сундуке.

— Откуда все это? — удивленно осматриваю накрытый стол.