Как приручить полковника (СИ) - Истомина Аня

Успеваю разглядеть, что они у него темно-серые, почти черные. Очень глубокие и выразительные, в обрамлении густых темных ресниц. Красивые глаза. Жаль, что мудак. А еще замечаю несколько красных глубоких царапин от своих ногтей. И, если это и правда ни в чем неповинный мужик, то становится немного стыдно.

В приемном нас привечают практически как родных. Николая Егоровича тут судя по всему отлично знают.

– Здорова, – тянет ему руку-молот огромный мужик с видом мясника и добрейшей улыбкой.

Врач, похоже.

– Здоровее видали, – усмехается мой конвоир, отвечая крепким рукопожатием.

Мой взгляд непроизвольно падает на его крупную, жилистую кисть. На безымянном пальце нет кольца. В принципе, не удивительно совершенно. С таким-то характером! “Курицы”!

Неожиданно для себя громко всхрапываю от возмущения и мужчины тут же оборачиваются на меня.

– Твоя красотка? – кивает в мою сторону врач. – Это она тебя так?

– Ответ на оба вопроса: это недоразумение. – хмыкает Николай. – Посмотришь? Сотряс и локоть.

– А, может, не недоразумение, а невероятное приключение? – усмехается мужик и садится передо мной на корточки. – Как звать?

– Татьяна, – улыбаюсь ему.

Несмотря на кровожадный видок, он больше располагает к себе.

– Татьяна, что означает “миротворица”. – улыбается он мне в ответ обворожительно, а со стороны Николая доносится нервный смешок. – Показывай, где болит.

Показываю, насколько могу согнуть руку. Врач согласно кивает, берет меня за предплечье, аккуратно покачивает руку и внезапно дергает ее на себя.

Вскрикиваю, от очередной вспышки перед глазами.

– О, боже! – выдыхаю, но резкая боль, что я испытала, уже улетучивается. – Я чуть не описалась! Вы б хоть предупреждали бы!

– Горшок принести? – усмехается Николай.

Бросаю на него недобрый взгляд.

– Родите сначала, а потом шутите на такие темы, – хмурюсь, отворачиваясь обратно к врачу.

– Вывих вправили. – Он достает из кармана фонарик и светит мне в глаза, а потом поднимается и возвращается к шутнику. – В принципе, ничего критичного. Возможно, легкое сотрясение. Лучше бы оставить в стационаре, понаблюдать.

– Да вы что? Мне некогда! У меня годовая проверка на носу! – возмущаюсь. – Если будет хуже, я сама приду.

– “Есть женщины в русских селеньях, их ласково “бабы” зовут”! – восторженно цитирует какой-то знакомый стишок врач. – Тогда придется написать отказ от госпитализации.

– Я бы на твоем месте остался, – скрещивает руки на груди Николай.

– Оставайтесь, я вам не запрещаю, – усмехаюсь, вставая с кушетки, но тут же хватаюсь за стену, потому что немного штормит. – Где подписать?

Хорошо, хоть рука теперь не болит.

Еще минут десять ждем, пока нам отдадут бумаги, а потом выходим на улицу. Ощущение, что я выпила пару бутылок шампанского в одно лицо.

– Садись, – открывает мне пассажирскую дверь Николай.

– Спасибо, я пройдусь, – демонстративно прохожу мимо.

– Я тебя не отпускал. – доносится мне в спину.

Вот это наглость! У меня даже дыхание перехватывает от возмущения. Оборачиваюсь.

– А кто ты такой, чтобы что-то мне запрещать?

– Я – полковник полиции. – хмыкает он и в два шага настигает меня, аккуратно, но крепко придерживая под руку. – А ты, раз здоровая и от госпитализации отказалась, посидишь в обезьяннике. Глядишь, попокладистее станешь.

5. Разные миры

– Так я вам на слово и поверила, – с силой выдергиваю руку и охаю от адской боли. – Рукааа!

Вдыхаю ртом воздух, как рыба, хватаюсь за тот же самый локоть.

– Ты идиотка?! – повышает голос Николай, но тут же обреченно вздыхает и подхватывает меня на руки, разворачивается обратно в сторону травмпункта.

– Падре! – кричит он на входе в приемное отделение так громко, что я вздрагиваю.

– Отпевать меня собираетесь? – усмехаюсь и стону от каждого неловкого движения.

– А ты шутница, как я посмотрю? – без тени улыбки отзывается полковник и сажает меня на ту же самую кушетку, расстегивает на мне куртку.

– Да не может быть? – слышу смех и виновато улыбаюсь, когда из кабинета первичного осмотра с кружкой чая и бутербродом в руках выглядывает тот самый врач.

Падре… Интересно, за что он получил такое прозвище? Внешне вот вообще ни разу на святого не тянет.

– Что случилось?

– Тот же локоть. – разводит руками Николай.

Врач ставит кружку рядом со мной, бутерброд запихивает в рот и держит его зубами, берет мою руку.

– А можно мне в туалет? – сжимаюсь испуганно, но он отрицательно качает головой и я жмурюсь. Сначала тоненько скулю от страха, потом взвываю от боли. Даже слезы наворачиваются на глазах.

– Спасибо, – всхлипываю, прижимая руку к груди, а у самой губы трясутся.

– Давай-ка гипс наложим, – Падре вытаскивает бутер и забирает обратно кружку. – Иначе, боюсь, ты через часок еще раз ко мне приедешь, Татьяна-приключение.

– У меня отчет, – улыбаюсь сквозь силу. – Не приеду.

– Поближе к дому травмпункт найдешь? – усмехается он. – Это не шутки. Связки порвешь и все. Хотя бы ортез в аптеке купи и носи, когда не делаешь отчет свой.

Киваю, соглашаясь на все, лишь бы не гипс.

– Оформлять будем? – смотрит на врача Николай, а он лишь отмахивается.

– Дайте чай спокойно попить, у меня вся ночь впереди.

– Доброй ночи, – кричу ему вслед, вставая.

– Да что я тебе плохого сделал? – сердито отзывается он уже из кабинета.

Николай усмехается и кивает мне на выход.

– Не желают на дежурствах доброй ночи. Примета плохая. Значит, ночь выдастся беспокойной.

– Я не знала… – вздыхаю. – А вы на дежурстве тоже?

– Как видишь.

– Доброй ночи, Николай Егорович. – улыбаюсь ему, а он закатывает глаза и качает головой.

– У меня уже одна ты за семерых, не переживай. Не подействует.

А жаль.

Кошусь на его внедорожник. С этой стороны отчетливо видна вмятина от нашего жука. Такой же подбитый, как его владелец. Уже ближе к машине нахал без спросу взваливает меня на плечо.

– Что ты делаешь?! – возмущаюсь в его спину.

– Не дергайся, у тебя рука, – усмехается Николай, когда я начинаю елозить, затем открывает дверь и запихивает меня на переднее сидение. – Падре придурошных баб любит, на третий раз тебя точно в стационаре оставит... Хотя… дай руку.

Замечаю азартный огонь в черных глазах.

– Вы обещали мне обезьянник! – отшатываюсь, прижимая руку крепче к груди, будто он сейчас на полном серьезе начнет меня за нее дергать. Внутри все сжимается от фантомной боли.

Николай лишь тихо посмеивается, глядя на мою реакцию, и захлопывает дверь.

– Шутник, – бурчу себе под нос.

Мы отъезжаем от больницы и он прикуривает. Салон тут же заполняется дымом. Вот что на улице не курилось человеку? Приоткрываю окно.

– Адрес диктуй.

– Вы что, не помните, где работаете? – язвлю, разглядывая в окно светящиеся вывески. Я, обычно, езжу на метро. Уже и не помню, когда каталась по ночному городу, не считая этого вечера.

– Договоришься, блаженная, – усмехается Николай, – я тебя реально в КПЗ посажу.

– Товарищ полковник, – оборачиваюсь к нему и устало улыбаюсь. – У меня дома вечно всем недовольный подросток с переходным возрастом, три кота, соседи-алкаши, которые вечно то орут, то дубасят друг друга. А, и еще коллекторы периодически приходят долги бывшего мужа выбивать. Вы серьезно меня хотите обезьянником напугать? Да оставьте меня в нем на недельку, пожалуйста! Я хотя бы высплюсь!

Николай смотрит на дорогу и ничего не отвечает, поэтому я снова отворачиваюсь к окну. Раздраженно фыркаю, потому что внутри все клокочет.

Нашел, чем пугать, тоже мне. Мужики, в отличие от женщин, живут будто в совершенно другом мире.