Соперничество сердец (ЛП) - Одетт Тессония

В тот самый час, пока она сидела у моего стола, я получала от него меньше всего ехидных ухмылок. И я правда удивлена, что он до сих пор не подыгрывает ее влюбленности. Он не может не замечать этого. По сравнению со всеми теми мужчинами и женщинами, которых он сражает наповал своей улыбкой и флиртом, с Джолин он просто вежлив. Не могу представить, чтобы она ему не нравилась. Она милая, красивая, молодая, одним словом, воплощение мужских идеалов.

Почему-то его безразличие ко всему этому меня радует.

— У нас есть два варианта, как провести последний вечер в Солнечном дворе, — говорит Монти, вырывая меня из мыслей. — Первый — ответственный: поужинать в столовой, разойтись по комнатам и утром встретиться у кареты. Второй — веселый: переодеться, поесть, немного отдохнуть… и отправиться на вечеринку в Сомертон-Хаус.

— Я за сон, — немедленно отзывается Дафна. Она сидит на одном из ящиков, глаза у нее тяжелеют. Мне вдруг становится интересно, не являются ли куницы ночными животными. Если да, то ей, наверное, сложно придерживаться дневного режима. Может, поэтому она все время дремлет.

— Вечеринка звучит чудесно, — хлопает в ладоши Джолин. — Все-таки это моя последняя ночь с вами. Завтра я уезжаю домой на поезде. — Она бросает полный надежды взгляд на Уильяма.

Но он не отвечает на ее молчаливую просьбу, и вместо этого бросает Монти многозначительный взгляд.

— Я знаю, какие вечеринки устраивают в Сомертоне, — говорит он.

— Значит, ты знаешь, что это идеальное место, чтобы наконец продвинуться в вашем пари. — Он поднимает брови и обращается ко мне: — Ну что скажешь, мисс Данфорт?

Я была так окрылена сегодняшним подписанием книг, что даже не вспоминала о пари. В груди сразу становится тесно от волнения или тревоги. Это может быть мой первый шанс приступить к задуманному исследованию. Первый шанс получить очко в этом соревновании с Уильямом. Не могу утверждать, что он не успел заработать одно еще прошлой ночью, но Джолин, вернувшаяся в общежитие перед полуночью, была слишком раздражена, а значит, есть надежда. Судя по ее рассказу, она бродила по коридору у его комнаты целых два часа, а он так и не вышел. Из их комнаты выходил только Монти, и сообщил, что Уильям лег спать пораньше.

Я бросаю взгляд на соперника. Его глаза расширяются, он едва заметно качает головой. Явно пытается убедить меня отказаться от затеи. Но для меня это звучит как приглашение. Если он не хочет, чтобы я шла на вечеринку, то, значит, я туда обязательно пойду.

— Ты права, Джолин, — говорю я, поднимая подбородок. — Вечеринка действительно звучит заманчиво.

Сомертон-Хаус — это большое частное поместье в городе, расположенное среди других роскошных особняков. Находится всего в нескольких кварталах от университета. Мы проходим через кованые ворота и подходим к двери. Изнутри доносятся приглушенные звуки знакомой оперы.

Я обмениваюсь взволнованным взглядом с Джолин, чья рука вцепилась в мою. На домашних вечеринках я раньше не бывала — только на паре светских балов и редких садовых приемах у нас в доме. Даже в колледже я почти не участвовала в общественной жизни, все свои силы посвящая учебе и письму. Не уверена, что в Женском колледже Бреттона ночная жизнь вообще существовала, у нас строго следили за распорядком и соблюдением комендантского часа.

Монти затягивается своей сигариллой и стучит дверным молотком по латунной пластине. Дафна осталась в библиотеке, так что нас только четверо. Я вздрагиваю скорее от предвкушения, чем от холода. Уже стемнело, но воздух все еще теплый. Не такой душный, как в день прибытия, но достаточно теплый, чтобы я сменила свое платье с длинными рукавами на вечерний шелковый наряд с кружевными короткими рукавами, свободным силуэтом и квадратным вырезом. Это одно из самых модных платьев в моем гардеробе — его стиль вдохновлен более воздушной, легкой модой фейри, которая уже начала проникать даже в Бреттон.

Джолин же в алом бальном платье, и я начинаю сомневаться, не выгляжу ли слишком просто. С другой стороны, Уильям с Монти снова в повседневных брюках и рубашках с расстегнутыми воротами, как в день, когда мы прибыли в Солнечный двор. Может, это мы с Джолин нарядились чересчур? Тем более, что, похоже, именно эти двое знают, что собой представляет Сомертон-Хаус.

Дворецкий открывает дверь. Они с Монти обмениваются парой, шепотом сказанных фраз, после чего тот кланяется, приглашая нас внутрь. Опера слышится громче, и когда мы проходим по коридору в главный вестибюль, становится ясно, откуда она доносится. В центре зала стоит фейри с сияющей золотистой кожей и бронзовыми переливчатыми волосами — ее впечатляющее сопрано наполняет воздух пронзительной мелодией любви и утраты. Первым порывом мне хочется попятиться, боясь, что мы своим приходом прервали ее выступление. Но стоит мне оглядеться, и тревога уходит. Кто-то внимательно слушает певицу, а кто-то спокойно болтает в уголках, едва замечая ее. Другие и вовсе развалились на креслах и диванах, прислонились к стенам, рисуя ее в блокнотах. Воздух наполнен дымом и запахом алкоголя. Это совсем не тот изысканный вечер, какой я себе представляла: с формальным ужином, танцами и отдельными комнатами для мужчин и женщин. Здесь все иначе: полная свобода и смешение. Все общаются друг с другом, атмосфера раскованная.

Видимо, это и имел в виду Уильям, когда говорил, что знает, какие вечеринки устраивают в Сомертон-Хаусе. Он, похоже, считал, что мои хрупкие человеческие чувства не выдержат такого разгула.

— Уильям Хейвуд, неужели это ты? — человеческий мужчина с густыми усами, трубкой и аккуратно зачесанными темными волосами бодро направляется к нам. На вид он лет на десять старше меня. Из одежды на нем лишь бордовый шелковый халат. Он хлопает Уильяма по плечу и говорит сквозь трубку. — Слышал, ты в городе, но не ожидал увидеть тебя в Сомертон-Хаусе. Это твои друзья?

Он оглядывает меня и Джолин с заметным одобрением, потом переключает внимание на Монти. Вынимает трубку изо рта, принюхивается, а потом, приподняв бровь на сигариллу Монти, достает из кармана халата ароматный мешочек с лавандой и протягивает его с заговорщицким видом:

— Попробуй Лунный лепесток. Расслабляет куда лучше.

Глаза Монти загораются.

— За это — спасибо, — и он, не дожидаясь формального представления, уходит вприпрыжку.

Уильям закатывает глаза, но мужчина, похоже, не обижается.

— Грейсон, это был Монти, младший публицист в «Флетчер-Уилсон», моем издательстве. Это мисс Эдвина Данфорт, моя коллега по перу, а с ней ее подруга мисс Джолин Вон. Мисс Данфорт, мисс Вон — это Грейсон Сомертон, наш хозяин и мой бывший наставник.

— В поэзии? — спрашивает Джолин с явным интересом.

Мистер Сомертон хмурится.

— Нет, актерском мастерстве. Я проводил здесь много постановок, и Уильям был одной из самых ярких звезд. — Он поворачивается к Уильяму: — Удивлен был узнать, что ты прославился на странице, а не на сцене.

Уильям сглатывает, потом на его губах появляется кривая усмешка:

— А что такое пустая страница, если не еще одна сцена?

Мистер Сомертон делает затяжку, отвечает скупой улыбкой, но больше ничего не говорит. Затем он поворачивается ко мне и Джолин:

— Раз вы у нас впервые, проведу вам экскурсию. Здесь, в вестибюле, у нас музыкальный зал. Салон слева — для живописи, там стоят мольберты. В кабинете лучшие напитки. В библиотеке — импровизированная сцена для чтецов. На юге второго этажа — комнаты для лепки, живописи, фортепиано и арфы. А в северном крыле…

— Они не пойдут в северное крыло, — перебивает Уильям.

Я перевожу взгляд между ними.

— Почему? Что там?

Мистер Сомертон возится с трубкой, отказываясь встречать мой взгляд.

Уильям смотрит прямо в глаза:

— Не ходи в северное крыло. Предупреждаю.

Неужели он до сих пор не понял? Если хочешь, чтобы я что-то сделала, запрети это мне.