Жена хозяина трущоб (СИ) - Семенова Лика

Я положила руки на колени, как провинившаяся школьница:

— Спрашивайте, сэр. Я отвечу на все ваши вопросы. Отвечу честно.

Он встал прямо напротив, смотрел сверху вниз. Мне казалось, ему было противно на меня смотреть.

— Это твое кольцо?

Я кивнула:

— Да.

— Ты замужем?

Я ответила не сразу, даже защипало глаза. Я замужем, но не хотела этого всем сердцем. Как это объяснить? Я опустила голову:

— Да, сэр.

— Как зовут твоего мужа?

Я сжалась, будто ждала удара:

— Его зовут Марко.

Сальвар молчал. Ждал, что я что-то добавлю? Коснулся моего подбородка, вынуждая поднять голову:

— Не прячь лицо. Фамилия?

Я не решилась избавиться от его пальцев. Покорно сидела, как осужденная.

— У нас нет фамилий, сэр. Они не имеют значения. Все мы носим условную фамилию по району — Кампана.

На мгновение показалось, что Сальвар меня сейчас прибьет. Но он брезгливо отстранился. Да, я была к этому готова. В Полисе нас презирают.

— Что ты несешь?

Я все же опустила голову, несмотря на его прикосновение:

— Чистую правду, сэр.

Он резко допил коньяк, отставил бокал на комод. Смотрел на меня, и его лицо исказила злая усмешка:

— Держишь меня за полного идиота…

Я покачала головой:

— Нет, сэр. Я не посмею.

— Правда? И все равно пытаешься убедить меня, что ты из трущоб?

Я кивнула:

— Это чистая правда, сэр. Я из Кампанилы. Всю жизнь жила там с теткой Марикитой, сестрой моей матери.

Он даже отвернулся:

— Хватит врать!

Я смотрела, как Сальвар нервно прочесывает волосы пальцами. Наконец, уставился на меня:

— Я так понимаю, правды не услышу.

Я опустила голову:

— Вы ее просто не слышите, сэр. — Пока он не успел возразить, я продолжила: — Вы спрашивали, как я оказалась в багажнике. Я готова объяснить.

— Уже что-то сочинила?

Я молчала.

— Ну?

Я утерла пальцами проступившие слезы:

— Обещайте не перебивать меня, мистер Сальвар. Просто дослушайте. Тогда сможете сами решить, сколько правды в моем рассказе. Что со мной делать — решать тоже вам. Я больше не могу.

Он молчал. Я сочла это добрым знаком. Расскажу все, как есть. В конце концов, терять мне уже, действительно, нечего, но станет легче от того, что я избавилась от груза чудовищной лжи. Это невыносимо.

Я посмотрела в его напряженное лицо, глубоко вздохнула:

— В тот день меня выдали замуж…

Я сама до конца не верила, что смогу все рассказать тем более ему, мужчине, который никогда не сможет понять мои страхи. Плевать. Я делала это для себя. И чем честнее была в словах, тем легче мне становилось. Рассказала, почему оказалась пьяной и голой. Пусть думает, что хочет. Рассказала, почему так боялась признаться, почему боялась полиции. Все до того момента, как он открыл багажник.

Сальвар слушал, не перебивая. Лишь пристально смотрел, не ослабляя внимание ни на мгновение, словно пытался уловить признаки лжи, тут же обличить. Но откуда ей взяться? Честнее бывают, разве что, только на исповеди. Или при смерти.

Когда я замолчала, повисла звенящая тишина. Но каждое мгновение я ждала, что вот-вот разразится гром. Я видела, как Сальвар с усилием сглотнул ком в горле, наклонился ко мне, буквально замораживая взглядом:

— Так ты — жена Мясника Марко?

Глава 40

Жена Мясника Марко… Я прикрыла глаза, стиснула зубы. Старалась справиться с подступившими рыданиями — слезы мне никак не помогут. Но они просто душили. Да, я как-то слышала, что Марко называют Мясником. Но старалась об этом не думать. Что мне от этого знания, если я ничего не могла изменить? Жена Мясника Марко… Господи, как же чудовищно это звучало!

Сальвар решил, что я пытаюсь уйти от ответа.

— Молчишь?

Он отстранился, губы презрительно скривились.

Я порывисто закрыла лицо ладонями, отчаянно закивала. Выкрикнула с каким-то злобным вызовом:

— Да! Да! Я его жена! Уже три дня!

И в ужасе замерла, боясь отвести ладони. Мне почему-то все время казалось, что он ударит. А еще не хотела видеть брезгливость и бесконечное презрение на его лице. Время тянулось невыносимо. Это превращалось в настоящую пытку. Нервы все же лопнули, словно перетянутые струны, и я разрыдалась. Отчаянно и громко, взахлеб. Кажется, я никогда в жизни так не рыдала.

Сальвар молчал, не проронил больше ни слова. Не знаю, смотрел ли он на меня или отвернулся от омерзения. Это уже не имело никакого значения. Сейчас он вышвырнет меня, как паршивую собаку. Даже не станет сдавать в полицию, чтобы не пачкать об меня руки. И я вдруг подумала, что станет с мадам Гертрудой, когда она все узнает? Она не молода, у нее слабое здоровье. Это может стать для нее потрясением, и я буду в этом виновата. Но лучше бы Сальвар убил меня прямо сейчас, сам. Лучше он, чем Марко.

Слезы закончились. Теперь я просто сидела на краешке кровати, сжавшись, сгорбившись. Боялась поднять воспаленные глаза. Меня будто выпотрошили. Накатила кошмарная усталость, в ушах звенело, и глухо отдавался бешеный пульс.

Я не сразу поняла, что увидела прямо перед собой бокал, на донышке которого золотился коньяк. В нос тут же ударил ядреный запах, заставивший невольно сморщиться.

— Пей.

Я покачала головой. Хотела что-то сказать, но губы не слушались.

— Пей, иначе я свихнусь от твоей истерики. Ну же!

Я больше не возражала. Сальвар прав — должно стать легче. Плевать! Теперь уже на все плевать. Я взяла бокал, вцепилась обеими руками, но тот все равно ходил ходуном. Поднесла к губам, едва не выбив зуб. Опрокинула одним махом. В бокале было не больше пары глотков, но мне этого хватит за глаза. Я не привыкла пить. Я тут же почувствовала, как обжигающая жидкость упала в совершенно пустой желудок, и приятно запекло. Молниеносно раскатилось по венам, добралось до висков. Словно невесомо окутывало легкое уютное облако. Я уже стала хмельной и была этому рада.

Сальвар вытащил бокал из моих судорожно сжатых пальцев:

— Лучше?

Я кивнула:

— Да. Спасибо, сэр.

Он отошел, но лишь затем, чтобы снова плеснуть коньяка. Взял стул, на котором сидел за завтраком, поставил прямо напротив меня и уселся, откинувшись на спинку:

— Итак… ты утверждаешь, что провела всю свою жизнь в трущобах. Так это правда?

Все это походило на допрос. И казалось, что Сальвар мне все еще не верил. Почему? Я была с ним честна, унизилась до позорных мелочей. Я ничего не утаила.

Я кивнула:

— Да, сэр.

Он вновь приложился к бокалу, всем своим видом выражая неверие.

— Кто твои родители?

— Мама умерла, когда я была еще маленькая. А отца я никогда не видела.

— Он тоже умер?

Я пожала плечами:

— Я не знаю, сэр. Думаю, да. Меня воспитала тетка.

— Но ты совершенно не похожа на трущобную.

Я снова кивнула:

— Я знаю. Это просто генетический сбой. Как рождение альбиноса…

Сальвар постукивал ногтем по бокалу, и этот звук буквально полоснул по нервам.

— Ну да, ну да…

Почему он мне не верил?

— Так как зовут твою тетку?

— Марикита. Ее дом у оврага. Любой в Кампаниле покажет.

Он опять мучительно молчал. Смотрел куда-то в пустоту. Наконец, будто пришел в себя, и его губы вновь желчно изогнулись:

— Что же… ты его совсем не любишь? Своего мужа?

Я даже подалась назад, чувствуя как внутри все выстужает. От коньячного тепла вмиг не осталось и следа. Опустила голову.

— Прошу, не смейтесь надо мной, сэр. Я боюсь его до смерти, это очень жестокий человек. Я понимаю: для вас это всего лишь неприятная история. А для меня… — я не договорила, в этом не было никакого смысла. Сальвар никогда не сможет меня понять.

— Что для тебя?

— Приговор…

— Ты драматизируешь. Вы, женщины, склонны делать из мухи слона.

Мои губы даже дрогнули в подобии обреченной улыбки:

— Я была готова смириться со своей участью, но вышло так, как вышло. Я не планировала побег. Но Марко никогда мне не поверит. И никогда не простит. Об этом наверняка уже знает вся Кампанила. Я опозорила его в день собственной свадьбы. И как хозяина, и как мужчину. Он просто не может оставить это безнаказанным, чтобы не упасть в глазах своих же людей.