Жена хозяина трущоб (СИ) - Семенова Лика

Я села на краешке кровати у самой стены, подальше от окна. Мучительно прислушивалась, каждое мгновение опасаясь различить шаги. Робко бросала взгляд в окно, отмечая, что бледный рассвет сменился ярким солнечным утром. Облака рассеялись, и небо слепило чистейшей синевой.

Но шаги я, все же, упустила…

— Доброе утро, Мэри.

Я подскочила, услышав голос Мэйсона. Встала, низко опустив голову. Наверняка дворецкий уже все знает. Мне казалось, что знает весь дом. Каждый в этом доме. И каждый презирает.

— Доброе утро, мистер Мэйсон, — вырвалось жалко и едва слышно. Я стыдилась даже своего голоса.

Мэйсон ничем не выказал перемены. Все то же невозмутимое лицо, тот же размеренный тон. Ни капли презрения. Может ли быть, что он ничего не знает? Вполне возможно, что Сальвару неловко за свою глупость даже перед собственной прислугой. А, может, это был самый идеальный на свете дворецкий, который никогда не терял лица… даже с такими, как я.

Мэйсон смерил меня спокойным взглядом:

— Мистер Сальвар оставил распоряжения. И очень надеется, что ты к ним прислушаешься.

Я сцепила зубы, сжалась. Вопреки воле тело бесконтрольно задрожало, и это было страшное ощущение бессилия. Беспомощности. Нервный предел. Я кивнула через силу. Пыталась взять себя в руки, чтобы голос не дрожал.

— Я сделаю так, как прикажет мистер Сальвар. Будьте спокойны, сэр.

Я, наконец, осмелилась поднять голову. Мэйсон пристально смотрел на меня, но по его лицу просто невозможно было что-то понять. Как ни пытайся. Сдержанный и благообразный. Даже хотелось крикнуть от отчаяния. Я бы хотела, чтобы он показал свое истинное отношение ко мне. Чтобы все расставить по местам. Я больше не хотела ни перед кем притворяться.

— Сейчас ты пойдешь со мной в свою комнату. И останешься там до тех пор, пока не будет других распоряжений. Поняла?

Я вновь кивнула:

— Да, сэр. Хорошо.

Тот добавил:

— Имей, пожалуйста, в виду, Мэри, что если ты нарушишь это указание, я буду вынужден тебя запереть. — Он помедлил, и на его лице, на миг, промелькнуло что-то живое: — Но я не очень хочу превращаться в тюремщика. Поэтому всецело надеюсь на твое благоразумие.

Что ж, глупо было ожидать чего-то другого. Кажется, теперь они боятся, что я попытаюсь сбежать…

— Не беспокойтесь, мистер Мэйсон, я не сбегу. Останусь в комнате. Я обещаю. Вам не о чем волноваться.

Тот кивнул:

— Вот и прекрасно. Подойди.

Ноги не слушались, колени едва держали. Я медленно подошла к дворецкому, опустила голову. Он оглядел меня, бесцеремонно поднял руку и одернул мятый фартук. Поправил «крылышки».

— Повернись.

Я повернулась, как послушная кукла. Почувствовала, как он сзади одернул юбку.

— Иди за мной и держись у стены. Ты вся мятая. Вернешься к себе — немедленно переодень форму. О том, что ты ночевала в этой комнате, никто не должен знать. Поняла?

Я кивнула:

— Конечно, сэр.

И только сейчас до меня дошло, как все это могло выглядеть со стороны. Но я, тут же, едва не рассмеялась: разве может кто-то в здравом уме поверить в подобную глупость? Я и мистер Сальвар⁈ Мэйсон слишком преувеличил…

К счастью, в коридорах нам никто не встретился. Я благополучно добралась до своей комнаты, прикрыла дверь. Мне было все равно, запрут ли меня. Это теперь не имело никакого значения. Я останусь в комнате, если так велели. Но переодеваться в свежую форму я посчитала лишним. Совсем ни к чему. В чем пришла — в том и уйду. Не возьму даже нитки.

Я раскрыла шкаф, но зеленого халата на полке не оказалось. Куда он делся? Я вновь проверила шкаф, оглядела комнату. Даже заглянула в ванную. Ничего. Смутно припоминала, что Сальвар, кажется, вчера, спрашивал про него. Но зачем ему понадобился мой халат? Ничего не оставалось, как переодеться в чистую форму. В конце концов, Мэйсон сам так велел. Я сняла мятый фартук, аккуратно сложила на кровати. Направилась к шкафу, но, тут же, обернулась на дверь, услышав стук каблуков.

Сердце мгновенно ушло в пятки, и показалось, что я сейчас умру. В дверях стояла мадам Гертруда, сосредоточенно смотрела на меня своими необыкновенными синими глазами.

Господи, этого я боялась больше всего. Она уже все знает. И я даже не посмею оправдаться.

Глава 43

Я стояла, как вкопанная. Забыла даже о том, что следовало бы поздороваться. Впрочем, не думаю, что Гертруде нужна теперь моя любезность. Наконец, я опомнилась, опустила голову. Молчала. Лучше молчать.

Мадам Гертруда, как всегда, была неподражаемо элегантна в брючном костюме молочного цвета, который шел ей необыкновенно. Губы деликатно подкрашены, короткие белые волосы идеально уложены. В маленькой комнате я сразу уловила, как вокруг нее клубится восхитительный тонкий аромат. В руке она держала книгу, чем-то заложенную. Кажется, ручкой или карандашом. Наверное, она делала пометки на полях. Снова неизменный Шекспир?

Она окинула меня цепким взглядом и, вдруг, неожиданно улыбнулась. Открыто и приветливо. Даже от сердца на миг отлегло.

— Доброе утро, моя дорогая. Наконец-то я тебя застала.

Я, как и в прошлый раз, повинуясь какому-то странному инстинкту, неуклюже присела в подобии реверанса. Сама не знаю, зачем.

— Доброе утро, мадам.

Тут же замолчала и опустила голову еще ниже. Знает или нет? Господи! Этих людей не поймешь. Они совершенно другие. Если бы тетка Марикита была чем-то недовольна, я бы узнала об этом раньше, чем та ко мне подошла. Но о настроении Гертруды я могла лишь догадываться.

Она шагнула в комнату:

— Ты не против, если я войду?

Я покачала головой. Она в собственном доме — разве я могу ей что-то запретить?

Гертруда неслышно прикрыла дверь, приблизилась на пару шагов. Окинула взглядом комнату:

— Тесновато, конечно. — Она мягко рассмеялась: — К счастью, ты здесь не заперта.

Внутри все ухнуло. Похоже, она знает даже о том, что мне велели сидеть в комнате. Что это, если не тонкий намек? Что ж, пусть. Разумеется, она имеет право все знать. Но как же стыдно… Зачем она пришла? Неужели хочет моих извинений? Или чтобы просто пристыдить? Наверняка я оскорбляю ее своим присутствием.

Хотелось зажать уши ладонями и закричать. Я бы предпочла, чтобы мне все высказали в лицо. Все, как есть. Чтобы она наорала, как тетка Марикита. Ударила, пригрозила, оттаскала за волосы. Но, похоже, я мечтала о невозможном. По другую сторону Разлома все иначе. Это совсем другой мир. Мир, который я совсем не знаю. И не понимаю. Я тоже буду молчать, пока Гертруда не скажет прямо. Не стану ни извиняться, ни признаваться. Так будет лучше всего.

— Я еще вчера хотела навестить тебя, дорогая, узнать, как ты устроилась. — Она снова улыбнулась, сокрушенно покачала головой: — Но тебя совсем завалили работой, даже в прачечную отправили. С ума сошли! В первый же день! Хочешь, я поговорю с Сальваром, чтобы к тебе относились помягче? В конце концов, ты же не настоящая прислуга. Он мне не откажет.

Мне показалось, или слова «не настоящая прислуга» Гертруда произнесла с каким-то особым значимым нажимом? Господи, это невыносимо! На воре и шапка горит… Говорят, нет более безжалостного палача, чем собственная совесть.

Я покачала головой:

— Спасибо за заботу, мадам. Я ни на что не жалуюсь.

Она кивнула:

— Вот и хорошо. Это правильный ответ. Жалобщиков нигде не любят — помни это. Нужно иметь достоинство и держать язык за зубами. — Она бросила взгляд на сложенный на кровати фартук: — Кажется, я не вовремя, ты собиралась переодеться. — Пожала плечами: — В такой час? Разве твоя форма несвежая?

Я молчала, снова опустила голову. Что я ей отвечу? Как назло, на ум не приходило ни одного оправдания.

Гертруда мягко коснулась моей руки:

— Я не отниму у тебя много времени, дорогая. Мне достаточно просто знать, что у тебя все хорошо. Знаешь, — она как-то беспомощно покачала головой, — с возрастом становишься сентиментальнее. Обо всех волнуешься, переживаешь по пустякам. Сердце уже не то, трепыхается, словно на ниточке.