Магические притязания (ЛП) - Эндрюс Илона

Луковица летела прямо на нас. Ее масса заслоняла солнце.

Я воткнула «Саррат» в крышу.

Волна внутри меня схлынула. Ее сила сбила меня с ног. Я взмыла в воздух. Из меня вырвался магический фонтан, я широко раскинула руки и выгнула спину. На моих руках появились слова — стихотворение, написанное на языке силы и выгравированное на моей коже еще в утробе матери.

Я открыла рот и заговорила со всей силой, которая была в моей крови.

— ХЕСААД. — Моё.

Красная вспышка вырвалась из меня, прокатившись по городу. Моя магия пропитала землю. Я почувствовала, как она коснулась стены и прокатилась мимо нее, над фермами и поселениями, в лес. Я прибрала еще на пару сотен ярдов и задержалась. Этого было бы достаточно.

За долю секунды моя магия впиталась в Пендертон, и земля откликнулась, ее сила хлынула обратно в меня, как чистый горный ручей. Я завернулась в нее, впитывая энергию и силу, и сосредоточилась на луковице, падающей на здание суда.

Луковица загорелась. Это было беспламенное горение. Она засветилась, как кусочек древесного угля, превратилась в пепел и растаяла в ничто.

Я закрыла глаза и потянулась всей своей силой, ища крошечные искорки спор, попавших на мою землю. Мгновение, и я нашла их. Все они. Они лежали передо мной, как блестящая пыль на черном бархате.

Я погасила их.

* * *

Магия отбросила меня, как дурную привычку. Я приземлилась на задницу и заскользила вниз по скату крыши. На меня надвигался край крыши. Я уперлась ногами в черепицу и остановилась как раз перед тем, как спрыгнуть на тротуар внизу.

Фух.

Если бы я заявила права на землю, а потом разбилась бы насмерть на улице, я бы никогда себе этого не простила.

— Держу.

Римуш приземлился по другую сторону от меня и обхватил мое запястье.

— Прошу прощения, Шарратум. Я не должен был допустить, чтобы с вами что-то случилось.

— Я в порядке, — прорычала я.

Я снова вскарабкалась наверх, а они вдвоем топтались у меня за спиной, готовые подхватить меня, если я поскользнусь. Крыши мне не нравились. И свисать с них, мне тоже не нравилось.

Мы вернулись в башню. Мэр Джин изумленно уставился на меня.

Я слегка махнула ему рукой и перелезла через перила в безопасное место.

— Это было…

— Нет времени, — сказала я ему и сбежала вниз по лестнице.

Объяснения подождут. Кэрран сражался с доисторическими мантикорами, и у меня были свои счеты за смерть Фостера.

Я сбежала на первый этаж, пересекла зал и выскочила на осеннее солнце, двое моих самозваных телохранителей следовали за мной по пятам.

Большая серая фигура неслась по улице к зданию суда с безрассудной скоростью. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела, чтобы он так быстро бегал. Я сделала то, о чем много раз говорила ему, что никогда не сделаю, и теперь он мчался сюда, беспокоясь обо мне.

— Остановись, — рявкнула я и бросилась к нему.

Мы встретились на полпути через площадь. Кэрран схватил меня за плечи, вглядываясь в мое лицо. Его глаза горели.

— Ты в порядке?

— Да.

— Что случилось?

Он действительно запыхался.

— Лес захватил Пендертон. Вероятно много лет назад, во время той первой вспышки. Пока вы сражались, они отозвали свою магию из города и бросили в нас огромную споровую бомбу. Без их магии, подавляющей споры, погибли бы сотни людей. Мне пришлось заявить права на город.

Я обняла его, и он прижал меня к себе, его грудь быстро поднималась и опускалась. Я слышала, как колотится его сердце.

— Ты в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да.

Я чувствовала себя лучше, чем в порядке. Магия Пендертона плескалась вокруг меня, сильная и волнующая. В моей семье воспитывалось стремление предъявлять права на землю. Мы называли это «Шар», и оно было собственническим, подавляющим существом. Но, как и со многими другими вещами, контролировать его становилось легче с практикой, и я практиковалась годами, заявляя права на небольшой участок земли и освобождая его каждую неделю. Я почувствовала, как он покусывал меня, но укусы были неглубокими.

Это была не моя земля. Я держала ее на ладони, как раненую птицу, которую нужно было прикрыть, пока я не смогу унести ее в безопасное место, а когда опасность минует, я прошепчу слова прощания и отпущу ее. Мысль об этом не вызывала у меня беспокойства.

— Это временно, — сказала я ему. — Я в порядке. Правда.

— Хорошо. — Он сделал глубокий вдох и выдохнул.

— Извини, — сказала я ему. — Другого выхода не было.

Я понятия не имела, что делаю, когда много лет назад заявляла свои права на Атланту. Тогда я не знала о «Шаре», и у меня не было средств защиты от него. Это почти превратило меня в тирана. Кэрран был свидетелем того, как я спустилась в темную дыру, и именно он помог мне выбраться.

— Это не проблема. Я серьезно. — И, конечно, это прозвучало как отрицание. — И если это станет проблемой, я тебе скажу. Даю тебе слово.

— Я верю тебе, — сказал он.

— Я обещаю…

— Тебе не нужно убеждать меня, детка. Я доверяю тебе. Ты знала, что на это место претендуют с того самого момента, как мы приехали. Ты сказала мне это по дороге.

— Да.

— Твоя тетя всегда говорила, что «Шар» сильнее всего, когда есть конкуренция. Он мог бы подтолкнуть тебя к тому, чтобы сделать землю своей, но ты не заявляла права на город, пока у тебя не осталось выбора. Если бы у тебя были проблемы с контролем, ты бы затребовала Пендертона, как только мы приехали сюда.

Он был прав.

— Я не беспокоюсь об этом, — сказал он.

— Я люблю тебя, — сказала я ему. Я хотела сказать ему, как много это для меня значит, но у меня вырвалось «Я люблю тебя».

— Я тоже тебя люблю. Думаю, мне нужна чертова пересадка сердца.

— Почему?

— Я видел, как ты чуть не свалилась с гребаной крыши, — прорычал он.

Упс.

— Я думал, мне придется ловить тебя. — Он посмотрел мимо меня на Троя и Римуша, стоявших в дверях здания суда. — Что, черт возьми, вы двое делали?

Он всполошился не из-за притязания. Он потерял самообладание из-за моего грациозного спуска с крыши. Я была такой глупой.

— Как же вам обоим не удалось удержать ее?

Трой поморщился. Римуш моргнул.

— Что ты собирался делать? — спросила я. — Ты действительно собирался попытаться поймать меня?

— Да.

— С третьего этажа? У тебя бы руки отломились.

— Они бы снова отросли, — проворчал он.

Технически он был прав, но на это потребовались бы годы. Мне нужно было перевести разговор в другое русло, прежде чем он начнет орать на двух моих нянек.

— Не стоит ли нам вернуться к сражению?

— Все кончено, — сказал он. — Мы победили. Какого черта ты не осталась в башне, Кейт?

— Потому что в последний раз, когда я на что-то заявляла права, крыша надо мной взорвалась. Ты был там, помнишь? Я не хотела взрывать башню здания суда. Она красивая… Кроме того, этот колокол мог упасть нам на головы.

Он выругался, развернулся, его пальцы сомкнулись на моем запястье, и он пошел обратно тем же путем, каким пришел, потянув меня за собой.

— Ты самый лучший муж на свете, — сказала я ему.

— Больше никаких гребаных крыш, Кейт. Я серьезно.

Трой и Римуш последовали за нами. Краем глаза я заметила, как Джин, который, наконец, спустился по лестнице, появился в дверях здания суда. Он наблюдал за нами со странным выражением на лице. Я испугала мэра Джина. Уверена, он был не один такой. Будут последствия.

Это было нормально. Лучше быть напуганным и живым, чем спокойным и мертвым.

— Я встретила Конлана у папы, — сказала я. — Он опознал странного слоненка Айзека. Это Cuvieronius hyodon, вид гомфотеров, который имеет отдаленное отношение к современным слонам.

— А, — произнес он.

— Они вымерли двенадцать тысяч лет назад.

Кэрран остановился и посмотрел на меня.

— По словам моего отца, живое существо может выжить в вызванной магией коме с ледникового периода до наших дней, хотя он и не рекомендует этого делать. Это объясняет необычно мохнатых мантикор и аномально крупных оборотней-волков. Это не Canis lupus — обычные волки. Это Aenocyon dirus. Ужасные оборотни-волки.